В тихой деревушке среди бескрайних полей и дремучих лесов Тверской губернии жил семидесятилетний старик по имени Федор Петрович Морозов. Несмотря на возраст, он считался зажиточным мужиком земли у него было вдоволь, скотина тучная, а имя уважали, хоть и шептались за спиной: «Деньги есть, да счастья нет».
Десять лет назад похоронил он свою первую жену, Агафью, подарившую ему трех дочерей. Те давно замужем, по чужим углам живут, редко навещают. Пусто в доме без сына некому фамилию продолжить, хозяйство перенять. Эта мысль точила Федора Петровича, как ржавчина, пока не превратилась в навязчивую идею: «Родить наследника. Во что бы то ни стало».
И вот, к изумлению всей деревни, старик объявил, что женится вновь.
Его выбор пал на двадцатилетнюю Аленушку, дочь бедняков из соседней деревни. Семья ее едва сводила концы с концами изба ветхая, долги росли, а младший брат Василий болел, денег на лекаря не было. Аленушка была красива лицо ясное, словно утренняя роса, коса до пояса, глаза печальные. Родители, загнанные в угол нуждой, согласились на предложение Федора Петровича. За мешок золотых и корову отдали дочь.
Аленушка не сопротивлялась. Сжала кулаки, подавила слезы знала, что жертва ее спасет семью. Накануне свадьбы сидела с матерью у тусклой лучины, шептала:
«Лишь бы не бил… Свой долг исполню».
Мать молча обняла ее, слезы капали на грубые руки.
Свадьбу сыграли скромную, но на весь уезд. Федор Петрович хотел, чтобы все видели: он еще «огонь», может взять в жены девку, годящуюся ему во внучки. Гармонисты залихватски наигрывали, соседи шептались, глядя на пару в церкви:
«Бедная дитятко», вздыхали бабы.
«Глянь-ка, старый хрен, совсем рехнулся!» хихикали мужики.
Но Федор Петрович не слушал. Грудь его распирала гордость, когда он вел Аленушку под венец. Для него это была не просто женитьба последний шанс обмануть судьбу.
Аленушка улыбалась, когда надо, кланялась гостям, а внутри сжималась от ужаса.
Ночью, когда гости разошлись, в доме запахло пирогами да хмельным медом. Федор Петрович, наряженный в новую косоворотку, осушил стопку «бальзама на травках» снадобья, которое, как он верил, вернет ему молодость. Взяв Аленушку за руку, прошептал хрипло:
«Нынче, голубка, жизнь новую начнем».
Девушка покорно последовала за ним в горницу, где стояла резная кровать. Свечи мигали, тени плясали по стенам…
Но не успело свершиться то, ради чего все затевалось, как старик вдруг схватился за грудь. Лицо перекосилось, дыхание стало хриплым. Он рухнул на перину, как подкошенный.
«Батюшка! Да что с вами?!» вскрикнула Аленушка, тряся его.
Но тело уже закоченело. В воздухе повис запах травяной настойки горькая насмешка над попыткой обмануть время.
Деревня проснулась от криков. Сбежались соседи, ворвались три дочери Федора Петровича в черных платках. Застыли над отцовским телом, потом завопили:
«Убила! Ведьма окаянная!»
Аленушка стояла бледная, словно привидение. Федора Петровича повезли на телеге к знахарю, но тот лишь развел руками:
«Сердце лопнуло. Напрягся старый…»
К утру новость облетела всю округу. Люди судачили на сходках:
«Даже сына не успел сделать», качали головами.
«Судьба-злодейка… Девку в вдовы
