Каждое утро Филипп Дмитриевич рано просыпался. В пять утра вставал, открывал окна дома и включал телевизор. Причем не просто включал — а на всю громкость. Уже соседи не раз делали ему замечания. Но скандальный старик на это не обращал внимания. Это лишь был повод с кем-то поссориться. Ворчливый и невежливый был дед.
Не любил его никто в селе. Выйдет за двор, сядет на скамейку и давай над всеми, кто проходит или проезжает, насмехаться. Острый был на язык. Поэтому и обходили его двор все десятой дорогой. Почтальон, когда пенсию привозит, надолго у деда не оставалась — всегда выбегала из его дома с криками и угрожала, что больше в его двор ни ногой.
А как выйдет на огород или в сад, то соседи, чтобы не ссориться и настроение себе не портить, сразу в дом шли. Потому что дед как не межу всегда делит, то их утка к нему во двор зашла, то дети яблоко с его дерева украли. Невыносимый был Филипп — в магазин зайдет, то не слово, а ругань сплошная у него. Уже его и продавщица Марфа Никифоровна упрекала:
— Ты бы, старик, уже бы успокоился! Сколько осталось тебе жить на этом свете! Уже бы Бога побоялся…Смирным бы стал, а ты нет — все равно скандалы устраиваешь!
Но дед только самодовольно улыбался, выходил из магазина и зажигал трубку. А потом неторопливой походкой домой шел.
Курить Филипп Дмитриевич очень любил. Как надымит в доме — так и не видно ничего.
Было ему восемьдесят лет. Жена умерла от тяжелой болезни. А со временем и сын погиб — разбился на мотоцикле. Сын так и успел жениться, поэтому и внуков у Филиппа Дмитриевича тоже не было. Остался на целом свете один. Часто, зажигая трубку, сам себе бормотал:
— Ничего скоро кончится все. Недолго осталось… Скоро встречусь с вами, родные мои…
Однажды поехал дед в город на базар яблоки продавать. Ведь разве же проживешь на одну пенсию? Старенький телевизор сломался, видимо, соседи сглазили, потому что это им мешал. А еще и на похороны надо отложить.
Когда шел на автобусную остановку мимо сквера, решил присесть на скамейке. Ноги уже болели, а до автобуса еще два часа. Скамейки все были заняты. Так он решил присесть к молоденькой девушке с коляской. Подошел ближе и увидел, что девушка, склонив голову, плачет.
— Ну и чего ты разревелась здесь? Скоро море образуется от слез твоих.
— Я Вас, дедушка, не трогаю. Вот и Вы не лезьте в душу…- всхлипывая, ответила девушка.
Филипп взглянул еще раз на нее. Руки побиты, лицо и ноги в синяках.
— Да ну, детка, не хотел тебя обидеть. Что случилось? Рассказывай, легче будет! Знаю, как это — когда поделиться болью не с кем.
Девушку звали Людмила. Она рассказала Филиппу Дмитриевичу, что ее муж напился. Когда пьет — как будто бесится. Тогда руки протягивает к ней. Уже нет сил с ним жить, потому что такое повторяется почти каждый день. Как замуж выходила — Артем ласковый и нежный был. Потом пить начал, в какую-то компанию попал сомнительную. А теперь каждый день напивается. Лечиться не хочет. Сегодня он выгнал ее из дома с ребенком. А ей и уйти некуда. Родителей нет, воспитывалась в детском доме.
Дед внимательно слушал историю Людмилы. А потом сказал:
— Нечего на улице сидеть! Поехали со мной. Не обижу тебя. Будешь мне, как дочь. У меня дом свой, не выгоню. А ты что-то и мне, старому, поможешь.
Сказал — и сам от себя такого не ожидал. Жалко ему стало Людмилу. Она была очень похожа на его покойную жену Александру, которая тоже сиротой была.
Дед Филипп в душе на самом деле добрый был, но это он старательно скрывал под маской вечного ворчания и недовольства.
Людмила без колебаний согласилась на предложение деда. Не будет же она на улице жить с маленькой доченькой. Пошла с дедом на автобус, чтобы в село ехать.
Односельчане только смущались, когда дед возвращался домой с молодой девушкой да еще и с коляской. Всем было очень интересно, кого это Филипп Дмитриевич привел. Что же он надумал?
А дед зашел в дом с Людмилой. Заварил чай, насыпал борща:
— Ты же голодная, наверное?
Долго они разговаривали о жизни. Филипп и своим горем с девушкой поделился. Нелегкая у них у обоих судьба. Поэтому надо держаться вместе.
Филипп Дмитриевич благодарил Бога за то, что встретил Людмилу с крошкой Таней. Каким замечательным был этот младенец.
Осталась жить Людмила у деда Филиппа. Действительно была за дочь ему. Он никогда не ругался на нее. С Таней гулял, как подросла. А Людмила на работу устроилась в селе, хозяйничала у деда и в доме, и на огороде, и во дворе. Свет и тепло стало в доме Филиппа.
Больше он с соседями не ссорился, никому не докучал и не насмехался. Даже границы с соседями не делил. И в доме курить перестал. Только тогда, когда кто-то шумел под открытыми окнами, дед выходил за ворота и, насупив брови, говорил:
— А ну тихо! Раскричались! У меня же ребеночек спит!
Теперь ему было и поговорить с кем-то. Людмила всегда была приветлива и искренна со старичком. Очень благодарна была ему за то, что в беде помог. Филипп радовался Татьяне, внучкой ее называл.
Со временем Филипп Дмитриевич переписал дом Людмиле. Она ухаживала за дедом, когда он слег. И искренне плакала, когда не стало Филиппа. Искренне, как за отцом, которого у нее не было.
