Я отдала всё ради счастья дочери… но вместо благодарности столкнулась с холодом предательства.
Моя жизнь — не погоня за богатством, а вереница уступок, труда и тихих жертв. Я не просила у судьбы многого. Лишь одного желала — чтобы дочь обрела тепло семьи, любовь, покой. Ради этого готова была на всё. Даже если сердце рвалось от боли.
Меня зовут Галина Степановна, мне 58. Моя Анастасия — единственный свет в окне. Муж погиб, когда Насте исполнилось семь. Мне тогда было тридцать. С Виктором мы прожили двенадцать лет, но эти годы стали основой всей моей жизни. После его смерти я перестала жить для себя. Работала с утра до ночи: почта, вечерняя уборка в школе. Лишь бы Настя ни в чём не нуждалась. Училась, одевалась, мечтала.
Настя окончила институт, устроилась в солидную фирму. Познакомилась с Артёмом. Парень казался серьёзным, немного строгим, но, как уверяла дочь, «надёжным, как скала». Обрадовалась, когда они объявили о свадьбе. Засуетилась: где молодым жить?
Бабушкина однушка в Люберцах — теснота. А моя двушка в районе ВДНХ — светлая, с высокими потолками. Решила без колебаний: перееду к матери, а детям отдам квартиру. Больно было покидать стены, где прошли лучшие годы. Но твердила: «Ради Насти… только ради неё».
Перед отъездом обновила стены, поменяла смесители. Денег на дизайнерский ремонт не было, но порядок идеальный. Сама Настя говорила: «Мама, тут так душевно». Поверила.
Пока не пришла *его* мать — Раиса Семёновна. Женщина с манерами директора завода и взглядом, оценивающим каждую трещинку. Врезала сразу:
— Галина Степановна, а когда планируете нормальный ремонт сделать? Молодёжи ведь стиль нужен, не совковый ширпотреб!
Попыталась возразить, что всё чисто, аккуратно. Она фыркнула:
— Обои — как у пенсионерки. Кухня — позавчерашний день. Вы вообще в каком веке живёте?
Сжала кулаки под столом:
— Если не нравится — может, поможете деньгами?
Ответила с усмешкой:
— В чужую берлогу соваться? Не настолько я наивна.
Промолчала. Проглотила обиду — ради дочери. Переехала. Не звонила первой, не навещала без спроса. Думала: пусть привыкают, строят свой мир.
Но «их мир» оказался без меня.
Под Новый год накупила гостинцев: мандарины, селёдка под шубой, торт «Прага». Решила: занесу — пусть праздник будет сытным. Руки немели от пакетов, телефон в кармане не достать. Постучала — тишина. Вошла.
На кухне Раиса Семёновна разливает коньяк по бокалам, рядом — список гостей. Увидев меня, брови поползли вверх:
— Вы разве не в курсе? У нас сегодня семейный ужин. Все родные собрались…
«Все». Кроме меня. И бабушки, которая в Люберцах ждёт с пустым холодильником.
Поставила пакеты у порога. Вышла, не слыша собственных шагов. Снег хрустел под ногами, как кости. Никто не окликнул. Не спросил: «Мама, ты как?»
Как жить с этой дырой внутри? Где взять силы простить? Я отдала последнее — дом, покой, годы. А в ответ — стена молчания. Мне не нужны благодарности. Хочу лишь одного — чтобы близкие не превращались в чужих.
Скажите… а вам хватило бы сил простить?
