Я нагрянула к дочери без звонка… и открыла для себя то, о чём мечтала не догадываться.
Казалось бы, счастье — это когда твои дети здоровы, под крылом надёжного мужа, окружены внуками. Я всегда считала себя благословленной судьбой: крепкий брак, взрослая дочь Ольга, озорные внуки Миша и Лиза. Денег — в обрез, но дом наш дышал покоем и взаимным уважением. Чего ещё желать?
Оля вышла замуж в двадцать два, её избраннику — под сорок. Мы с мужем не спорили: мужчина с положением, квартирой в центре Москвы, солидный. Не юнец-романтик, а хозяин жизни. Он устроил пышную свадьбу, отвёз Олю на медовый месяц в Сочи, осыпал дизайнерскими нарядами. Родня ахала: «Прямо как в сказке про Золушку!»
Первые годы шли как по маслу. Родился внук, потом внучка, перебрались в коттедж под Подольском, навещали нас по праздникам — идеальная картинка. Но постепенно я стала ловить на Оле взгляд потухший, ответы скупые. Улыбка стала редким гостем, а в голосе зазвучала фальшь. Чуяла — беда близко. Сердце матери — не GPS, но ошибок не знает.
Тот день начался с тишины. Звонки — без ответа, сообщения — на прочитано. Собралась за час: «Приеду, скажу — соскучилась». Не ждала, что сюрприз обернётся ножом в грудь.
Оля встретила меня не радостью, а испугом. Отвела глаза, засуетилась с чаем. Я обняла внуков, перебрала посуду, задержалась до вечера. Ночью, пробираясь на кухню, услышала, как её муж Дмитрий шепчет на балконе: «Скоро, ласточка… Она даже не догадывается». В пальцах заныла кружка, в висках — адская пляска.
Утром спросила прямо: «Ты в курсе?» Дочь побледнела, будто ветка под снегом: «Мама, не надо. У нас всё в порядке». Но я выложила факты: волос на пиджаке, духи чужие, ночные переговоры. Оля, словно робот, выдавила: «Он хороший отец. Нас обеспечивает. Любовь — не главное».
Спрятав слёзы в ванной, я поняла: теряю её. Она прикована к нему не чувствами, а страхом потерять бриллиантовые серёжки и виллу за городом. А он… наслаждается безнаказанностью.
Вечером вызвала Дмитрия на разговор. Выложила всё. Он усмехнулся:
— И что с того? Не бью, не бросаю, счета оплачиваю. Её всё устраивает. Ваше дело — борщи варить.
— А если открою ей глаза?
— Глаза её давно открыты. Проще притворяться.
Возвращалась в Ярославль с ощущением, что мир рассыпался на пиксели. Муж твердит: «Не лезь, а то потеряешь». Но я уже теряю. Она продаёт достоинство за шёлковые платья, а я бессильна.
Молюсь, чтоб однажды, глядя в зеркало, она увидела не жену олигарха, а ту Олю — смешливую, гордую. Ту, что поймёт: счастье не в брендах, а в честных глазах того, кто рядом. И тогда, схватив детей за руки, шагнёт в новую жизнь.
А я… буду ждать. Даже если затаит обиду. Материнское сердце — оно как берёза: гнётся под ураганом, но не ломается. Потому что любит. Без условий. Навсегда.
