Мой сын с женой мечтали о ребёнке. После десяти лет безуспешных попыток завести детей они усыновили трёхлетнего Мишу — весёлого, шустрого мальчишку с ясными глазами. Я помогала, как могла: сидела с внуком, поддерживала Дмитрия и его супругу Елену.
Но постепенно заметила перемены. Невестка стала нервной, срывалась на малыше, закрывала его в комнате за шалости. Когда я вступалась, Елена отрезала: «Не ваше дело!» Сын мрачнел, твердя: «Своя кровь — не чета приёмной».
Неделю назад они объявили: хотят отказаться от опеки. Сердце оборвалось. Умоляла одуматься, предлагала забрать Мишку к себе, но они упёрлись: «Вам не потянуть, да и сил наших нет». По статье 140 Семейного кодекса, отмена усыновления возможна при жестоком обращении или уклонении от обязанностей. Если суд удовлетворит иск, мальчик снова станет сиротой.
Знаю: такие разрывы калечат душу. Он уже зовёт их мамой и папой, а возврат в казённые стены отнимет веру в близких. Статистика неутешительна — каждый третий возврат происходит из-за розовых ожиданий, разбившихся о реальность.
Не знаю, как образумить детей. Может, подключить психолога из центра «Семья» или соцработников? Говорю им: «Ребёнок — не вещь, его не вернёшь по гарантии». Но они глухи. А Мишка рисует семью в альбоме — все вместе, держась за руки.
