Мой сын с женой мечтали о ребёнке. После десяти лет бесплодных попыток они усыновили трёхлетнего Артёма — шустрого мальчишку с ясными глазами. Я помогала им, как могла: сидела с внуком, поддерживала молодых.
Но постепенно невестка, Алина Сергеевна, стала срываться. То крикнет на ребёнка, то в угол поставит за малейшую шалость. Сын, Денис Игоревич, оправдывался: «Своим кровным простили бы всё». Когда я заступалась, отмалчивались или грубо обрывали.
А вчера объявили: хотят вернуть Артёма в приют. Сердце оборвалось. Умоляла оставить мальчика, предлагала забрать его к себе — но сын твёрдит: «Тебе здоровье не позволит, да и мы с Алиной выдохлись». По статье 140 Семейного кодекса, отмена усыновления возможна при жестоком обращении или уклонении от обязанностей. Но разве их усталость — причина ломать ребёнку жизнь?
Артём уже зовёт их мамой и папой. По данным Росстата, каждый третий возврат приёмных детей происходит из-за неготовности родителей к трудностям. Готова хоть завтра пойти с ними к психологу из Центра поддержки семьи на Ленинском проспекте. Пусть узнают о программах помощи, групповых терапиях.
Сироте нужна не идеальная семья, а та, что не предаст. Если суд удовлетворит их иск — мальчик снова станет «никем». Усыновление отменяют за неделю, а шрамы от предательства остаются навсегда. Молюсь, чтобы опомнились до подачи документов в органы опеки. Ведь даже чужую кровиночку Господь ведёт к тем, кто способен согреть.
