**Пожить для себя**
— А мне всего 49… — Светлана растерянно смотрела на врача. — Совсем ничего нельзя сделать? — спросила она с дрожью в голосе.
— При правильном лечении можно выиграть время — год или полтора, — Артём Сергеевич постучал карандашом по карточке, где только что делал пометки. За долгие годы практики он привык к слезам, истерикам и даже обвинениям. Реакции на диагноз «жить осталось недолго» у всех были разными.
— Я подумаю, — только и сказала Светлана, выходя из кабинета.
До недавнего времени она была здоровым человеком — даже насморком болела редко. Но пару месяцев назад организм начал сдавать. Опухоль оказалась неоперабельной. «Шесть-восемь месяцев» — таков был вердикт врача. Светлана не зарыдала, не стала никого винить — она просто представила, как мало это время. Она не доживёт даже до пятидесятилетия.
— Чудесный денёк, — раздался рядом голос.
Выйдя из больницы, она присела на скамейку и, погрузившись в мысли, не сразу заметила старика. Он сидел, опираясь на трость, стараясь держать спину ровно, и прищурившись смотрел на солнце.
— Простите, если отвлёк, — извинился он, заметив, как Светлана вздрогнула.
— Пустяки, — она попыталась улыбнуться. — Погода и правда хорошая.
— В мои годы я радуюсь даже дождю. Но уж за такие солнечные дни — отдельное спасибо. Глупость, конечно, но хочется, чтобы последний мой день был тёплым и ярким.
— Вы так спокойно говорите о смерти, — удивилась Светлана.
— Мне 94, — рассмеялся старик. — И потом, смерть не спрашивает, готов ты или нет. Жаль, я понял это слишком поздно. А то бы не откладывал столько вещей на потом. Вдруг этого «потом» и не будет? Вот вы, допустим, что бы сделали, если бы точно знали, что завтра умрёте? Хотя, простите старика, лезу со своими мыслями. Просто поговорить не с кем — соседи по палате только ноют да жалуются. А зачем тратить на это время? За главным корпусом — хоспис. Туда мы и попадаем. И выход оттуда только один. Этой скамейке и парку я бы предпочёл круизный лайнер. Последнее путешествие! — он засмеялся. — Спросите, почему я ещё здесь? Денег нет. Квартира давно переписана на внука, пенсию забирают. Но я не в обиде. Молодые — им нужнее.
Светлана молча слушала. Всю жизнь она жила не так, как хотела. Работа — нелюбимая, но деньги хорошие. Сначала ипотека, потом помощь дочери и зятю. Мужа она не любила уже лет десять — ещё тогда узнала, что он ей изменяет. Но уйти боялась: а вдруг она никому не будет нужна?
Дочь звонила только за помощью: «Мам, посиди с внуком» или «Мам, денег дай, зима на носу, а у Коли нет нормальной куртки». И Светлана помогала, отказывая себе в новых вещах.
— Я подаю на развод, — объявила она мужу, вернувшись домой. — И на раздел имущества. Можешь выкупить мою долю, если хочешь остаться в квартире. Мне она не нужна — я уезжаю.
— Куда? — муж остолбенел.
— Путешествовать. Развод сейчас можно оформить и без нас. Подумай пару дней, а я пока у Наташи на даче поживу.
— Ты с ума сошла?
— Нужно было сделать это раньше. Мы ещё успеем пожить для себя.
На работе она уволилась, сняла все сбережения и стала выбирать билеты.
— Мам, ты Ваню сегодня заберёшь? Мы хотим в ресторан сходить, — позвонила дочь.
— Нет.
— Почему?!
— У меня свои дела.
— Ну мам, ну нельзя перенести? Мы уж договорились с друзьями…
— Наймите няню.
— Это ж дорого!
— На ресторан деньги есть? Значит, и на няню найдёте.
Дочь буркнула что-то и бросила трубку.
На даче у подруги было тихо и уютно. Вечерний воздух пах яблоками и черёмухой. Светлана сидела в гамаке, поджав ноги, и думала. Сначала — что ужасная эгоистка. Потом вспоминала старика из больничного парка. И решала: всю жизнь она жила для других. Пусть теперь поживёт для себя.
Муж звонил, пытался выяснить отношения, но через три дня сдался и согласился выплатить её долю.
Ещё через два дня Светлана сидела в кафе на берегу Чёрного моря. Народу было много — бархатный сезон. Она наблюдала за прохожими и придумывала про них истории.
— Добрый вечер. Можно присоединиться? — к столику подошёл мужчина.
— Конечно, — улыбнулась Светлана.
— В такую погоду грех сидеть в номере. Хотя у меня отговорка есть — я пишу, и вечером обычно работаю. Но сегодня вдохновения нет, решил прогуляться.
— О чём пишете?
— О людях. Вот, например, видите ту парочку? — он кивнул на влюблённых, шептавшихся за соседним столиком. — Представляю, как они убегают от богатых родителей ради великой любви…
— Ну это банально, — рассмеялась Светлана. — Пусть лучше он спустится в ад, чтобы нарисовать дьявола, а потом сойдёт с ума от ужаса.
— Ого! — мужчина заинтересовался. — Меня, кстати, Дмитрий зовут.
— Светлана.
Они болтали до позднего вечера.
Прошло два месяца. Дмитрий влюбился в неё, как мальчишка, и предложил остаться у моря. Она согласилась, но боялась — ведь она ничего не сказала ему о болезни.
— Здесь так хорошо, — он обнял её, глядя на домик с виноградными лозами. — Будем счастливы.
— Будем, — она улыбнулась, отгоняя грустные мысли.
Они переехали. По утрам пили кофе у окна, по вечерам гуляли у воды. Чтобы не мешать Дмитрию, Светлана стала волонтёром. Месяцы шли, а ухудшения не наступало — наоборот, она чувствовала себя лучше.
Дочь сначала злилась, но потом смирилась и даже обещала приехать летом с внуком.
— Светлана Игоревна? Это Артём Сергеевич, — раздался звонок утром.
— Да?
— Произошла ошибка. В лаборатории перепутали анализы. Это были не ваши результаты.
— Но я же плохо себя чувствовала…
— Усталость, стресс. Простите меня.
— Мне нечего прощать, — Светлана посмотрела на спящего Дмитрия. — Спасибо вам.
Она положила трубку и пошла готовить завтрак. Она была счастлива.
