Своего сына я родила поздновато — в сорок. В роддоме медсёстры перешёптывались: «старородящая». В тот момент было обидно, но теперь-то ясно — именно в этом возрасте по-настоящему понимаешь, что значит быть матерью. Ты уже не юная девчонка, а женщина, которая знает цену вещам, у которой за плечами. Сашенька стал для меня всем: я растворилась в его воспитании и ни разу не пожалела.
Он рос тихим, вдумчивым мальчиком. В отличие от сорванцов моих подруг, не закатывал истерик, не требовал звёзд с неба. Все завидовали: «Тебе повезло, у тебя ребёнок — золото». И, казалось, что может пойти не так?..
А потом ему стукнуло четырнадцать. И будто подменили. Бесконечные колкости, хлопанье дверьми, вспышки гнева на пустом месте. Подруги утешали: «Возраст такой, перерастёт». Я терпела. Ждала. Но становилось только хуже.
К шестнадцати мой ласковый Сашуля превратился в незнакомого колючего волчонка. Пропадал ночами, прогуливал школу, скатился на двойки. Я плакала в подушку, не зная, как до него достучаться. А впереди — выпускной, событие, к которому я так готовилась. Купила строгое, но красивое платье. Глядя в зеркало, думала: да, морщинки есть, но глаза ещё горят. Хотелось с гордостью стоять рядом с сыном в этот день.
Но когда Саша пришёл с репетиции вальса и увидел меня в этом наряде, скривился… и фыркнул:
— Ты че, на собеседование собралась?
Я опешила:
— Как куда? На твой же выпускной.
— Мам, ну ты же выглядишь, как старуха из бухгалтерии. Не позорь меня. Лучше вообще не приходи.
Сначала я не поверила своим ушам. Потом просто опустилась на диван. Комната поплыла перед глазами. В горле встал ком, а в груди — смесь злости, обиды и пустоты. С трудом выдавила:
— Ты… стыдишься меня?
— Да нет, просто… ну, все мамки будут молодые, а ты…
— Я для тебя старалась! Я родила тебя, когда могла уже и не рожать! — вырвалось само.
Он отвернулся, пожал плечами и зашлёпнул дверью. А я сидела. Слёзы капали на то самое «старушечье» платье. Казалось, все эти годы — бессмыслица. Болезни, бессонные ночи, переживания — всё коту под хвост, если ты для него теперь «позор».
Выпускной прошёл без меня. Я сидела дома, слушая, как за окном стрекочут кузовачики, и гладила складки платья. Было горько. Но если завтра мой мальчик придёт ко мне с разбитым сердцем или шишкой на лбу — я снова прижму его к груди. Потому что я его мать. Даже если сейчас он этого не понимает.
