Люба Степановна прожила шестьдесят пять лет, большую часть из них — в одиночестве, поднимая двоих детей: Катю и Дениса. Муж погиб, когда младшему было всего четыре, и с тех пор она стала для них и матерью, и отцом. Тяжело работала, не жалея себя, лишь бы дети ни в чём не нуждались — окончили школу, поступили в институты, нашли своё счастье.
Всё шло как надо. Катя выросла, вышла замуж, уехала в другой город. А вот Денис, хоть и умный, с дипломом, взрослеть не торопился. После учёбы остался жить с матерью, оправдываясь маленькой зарплатой и временными сложностями. Люба терпела. Верила — вот-вот сын встанет на ноги, начнёт работать, заведёт семью и съедет.
И однажды это почти произошло. Денис объявил, что женится на Татьяне — женщине на десять лет старше. Люба не стала вмешиваться — пусть пробует. Надеялась, что после свадьбы молодые переедут, хоть в съёмную однушку. Но вышло всё наоборот.
Сначала Татьяна стала ночевать у них, потом принесла сумки с вещами — и тихо поселилась насовсем. Люба Степановна чувствовала, как теряет власть над своим домом и своей жизнью.
Но самое странное началось позже. Оказалось, у Татьяны есть десятилетний сын, о котором никто Любе не сказал. И однажды она просто привела мальчика в квартиру. «Теперь он будет жить с нами», — бросила Татьяна, будто речь шла о новом цветочном горшке, а не о жизни пожилой женщины.
А потом Денис, не дрогнув, заявил матери: «Мама, тебе придётся переехать на кухню. Ребёнку надо своё пространство. Мы займём обе комнаты». И это он говорил женщине, которая его вырастила, отдала ему всё — силы, молодость, здоровье.
У Любы Степановны сердце сжалось. Её не спросили. Просто поставили перед фактом. И всё это — в квартире, которую она купила, содержала, за которую платила всю жизнь. А теперь в ней для неё не осталось места.
Стало ещё хуже. Денис потерял работу. Денег в доме не было вообще. Все расходы — на еду, коммуналку, лекарства — легли на Любу и её крошечную пенсию. При этом ни сын, ни невестка, ни её мальчик даже не думали помогать по хозяйству или искать работу. Жили, как на курорте: просыпались к обеду, смотрели телевизор, а вечером ждали ужин. Без слов, как должное.
Старушка терпела. Молчала. Пока однажды не разрыдалась в телефон, позвонив Кате. Рассказала всё: как живёт на кухне, как её вытеснили из её же дома, как каждый день чувствует себя чужой в квартире, которую создавала годами.
Дочь не стала тянуть. Через три дня приехала. Увидела мать с синяками под глазами, согбенную от усталости. Катя терпеть не могла скандалов, но тут не сдержалась.
«Ты же взрослый мужик, — сказала она брату. — У тебя жена, у неё ребёнок. И тебе не стыдно, что вы все сидите на шее у старой матери? Занимаете её дом, её пространство, а сами даже за свет не платите?»
Денис молчал. Татьяны дома не было — ушла к подруге. Мальчик сидел в углу, пил сок через трубочку.
«Я не против помочь, — продолжала Катя. — Но не понимаю, почему наша мать должна кормить тебя, твою жену и её ребёнка. Это её дом, и она имеет право жить здесь нормально.»
После этого разговора в Денисе что-то переключилось. Может, сестра до него дошла, а может, испугался, что мать совсем сломается.
Через неделю он нашёл новую работу. Зарплата — небольшая, но стабильная. А через месяц заявил, что они с Татьяной и её сыном съезжают. Сняли дешёвую однушку, будут начинать с нуля.
Люба Степановна плакала. Но теперь — от облегчения. Впервые за долгое время она проснулась и почувствовала: это её дом. Где тихо. Где никто не приказывает ей спать на кухне.
Может, теперь и у неё начнётся настоящая пенсия — без унижений и чужих тарелок на её столе.
