Вот, конечно, приезжайте… только жить будете в гостинице. Мужу моему покой нужен… — так моя мать отказала нам в крове, выбрав своего мужчину.
Моя мама всегда казалась другим доброй, улыбчивой, тёплой. Но я, её дочь, знала ту сторону, что скрыта от чужих глаз. Ту, где за нежностью таится бесконечный страх остаться одной. И плата за это — разорванные нити между нами, между матерью и внучкой.
Отец ушёл, когда мне было четыре. Ушёл к другой, а мама… не могла смириться. Умоляла, стояла под окнами, рыдала в телефон. Говорила, что не справится, что страшно одной. Но он не вернулся. А бабушка, её мать, тащила её домой с этих унизительных сцен. Ей было стыдно — не за зятя, а за дочь. Мама вроде успокоилась, но внутри будто щелкнул механизм: замуж — любой ценой.
И она хваталась за каждого, как утопающий за соломинку. Пьянство, измены, даже удары — всё терпела. В детстве я слышала, как она плачет в ванной, как мажет синяки и шепчет: «Просто упала». А потом — новая причёска, диеты, новые духи. Лишь бы «он» не ушел.
Я кричала, спорила с каждым её избранником. Она гладила меня по голове: «Ты не поймёшь, каково это — одна». Но я понимала. Видела всё. Поэтому после школы уехала в Санкт-Петербург и возвращалась как можно реже.
Потом умерла бабушка и оставила мне квартиру. Я продала её, купила жильё подальше от матери и её вечно сменяющихся «принцев». Устроилась на работу, зажила спокойно. Вышла замуж, но мама на свадьбу не приехала. Объяснила просто:
— Не могу оставить своего мужчину, он не переносит шума…
Я не стала спорить. Да и зачем? Чтобы видеть там очередного незнакомца, который даже моего имени не запомнил?
Три года мы почти не разговаривали. Изредка — короткие звонки. Я родила дочь. Мама обрадовалась, захотела увидеть внучку. Стала звонить чаще, уговаривать приехать.
Прошло пять лет. Дочь подросла. Я подумала — ладно, попробую. Пусть будет хоть какая-то связь. Купили билеты, позвонила маме: «Приедем скоро». Она радовалась, говорила, что ждёт, что всё устроит.
Но за два дня до отъезда раздался звонок:
— Знаешь, у нас тут ремонт внезапно… да и в квартире тесно вам с ребёнком. Муж мой покоя любит, возраст уже… дети — это шумно. Может, снимете номер? Я вам хороший посоветую…
Я молчала. Потом спросила:
— Ты серьёзно?
— Ну… ты же знаешь, как он нервничает. Не хочу ссор. Так будет лучше.
В голове будто взорвалось. После всего. После пропущенной свадьбы. После лет молчания. После моей попытки дать шанс — она предлагает нам гостиницу?! Моя дочь — не крикливая. Но даже если бы и была — это же внучка! Я опустила трубку и сказала мужу:
— Мы не едем.
Мама обиделась. Назвала неблагодарной, сказала, что я её не понимаю. Но какой смысл ехать, если за дверью — чужая жизнь, а мы в ней лишние?
Годы идут. Мама всё с тем же. Или уже нет — я не интересуюсь. Звонки стали редкостью. У дочери есть бабушка — со стороны мужа. Та, что печёт блины, рассказывает сказки, не прячется за чужими спинами. А моя мать так и осталась в своём мире, где мужчина — первый, а семья — где-то дальше.
И если её это устраивает — пусть живёт в своём уютном молчании. Только пусть потом не удивляется, почему внучка не зовёт её в гости и не дарит цветов на праздники. Тишина — её выбор. И за этот выбор приходится платить.
