Лохматый герой
Стук колёс и мелькающие за окном деревья почти усыпили Владимира. Он дремал, прижавшись лбом к холодному стеклу, крепко сжимая в руках большую коробку — внутри была кукла для его шестилетней дочки Машеньки. До дома оставалось чуть больше часа: командировка заканчивалась, и он уже представлял, как обнимет жену и дочь.
Сон вышел тёплым: родная изба, любимая Наташа, Маша — его лучик света. Даже дворняжка Бобик приснился — тот самый пёс, которого Владимир всегда терпеть не мог. Маленький, вечно дрожащий, казалось, от собственной тени. Но дочка выпросила — притащила щенка с улицы, и он, глядя в её глазёнки, сдался.
Поезд резко затормозил, и Владимир вздрогнул. Напротив сидела незнакомая женщина.
— Добрый день… Мы не встречались? — спросил он, смущённый.
— Нет, простите. Просто умилительно — взрослый мужчина с куклой в руках.
— Дочке… Стараюсь из каждой поездки что-то привезти. Скучаю ужасно.
— Вам повезло с семьёй…
— Это мне повезло, — мягко ответил он.
Домой он шёл быстро, мимо панельных пятиэтажек, к своему участку. Калитка была открыта. Сердце ёкнуло — может, Наташа с Машей вышли его встречать? Но у порога его ждала бледная, дрожащая жена.
— Володя! Маша пропала!
Слова ударили, как обухом. Улыбка исчезла. Владимир швырнул сумку у забора, но куклу не выпустил из рук.
Наташа, едва дыша, рассказала: Маша играла с Бобиком в песочнице, потом она вышла на минутку — и всё. Дворик пуст, соседи не видели, улица молчит.
— Калитка была закрыта?
— Маша могла открыть… Но она знает правило…
Они бросились искать. Обежали двор, орали имя, стучали к соседям. Через час поняли — серьёзно. Полиция. Поисковики.
От песочницы осталось лишь ведёрко. И следы. Бобик тоже пропал.
— Может, он с ней, — предположил участковый.
Владимир знал: Маша жива. Он пойдёт в лес, найдёт её. Даже если придётся перевернуть каждую ветку. В одной футболке, хотя ночь была холодная. «Если Маше холодно, то и мне не согреться», — твердил он себе.
С фонарём в руках, в окружении волонтёров, он шёл через чащу. Останавливались, кричали. Тишина в ответ. Владимир вспомнил, как однажды вёз Машку из садика, и она показала на дрожащего щенка: «Пап, можно оставим?»
Бобик стал её тенью. Грел, когда она болела. Скулил у двери, если её долго не было. Больше чем пёс. Почти ангел.
И вдруг — в темноте мелькнуло розовое. Панамка. Потом босоножек.
— Это её! — хрипло вырвалось у Владимира.
Волонтёры молчали. Их взгляды говорили достаточно. Но он гнал страх. «Жива. Найдём».
Через несколько часов крики разорвали тишину. В овраге — девочка. Бледная, в царапинах, но живая.
— Пап… Я пить хочу, — прошептала она, когда отец прижал её к груди.
— Сейчас, зайка. Всё хорошо.
А когда поднялись наверх, Маша вдруг вспомнила:
— Бобик там… Он не смог…
Пса нашли. С перебитой лапой, но живым. Он полагал за людьми, чтобы те заметили и Машу, и его.
Утром ветеринар осмотрел Бобика:
— Усыплять?
— Нет. Лечить. Он спас мою дочь.
Через две недели Маша снова носилась по двору. А рядом — Бобик, слегка прихрамывая, радостно вилял хвостом. И в каждом движении этого лохматого дворняги было больше преданности, чем во всех словах мира.
Он оказался не просто полезным. Он стал героем. Настоящим.
