«Отдайте мне детей!» — потребовала сестра, не появлявшаяся восемь долгих лет…
Иногда судьба словно испытывает на прочность, заставляя взять на себя родительские обязанности, когда сам ещё не готов. Не по выбору — по воле обстоятельств. Именно это произошло со мной.
Зовут меня Андрей. Детство прошло в детдоме. Когда мне было десять, туда же привезли младшую сестрёнку Катю — ей едва исполнилось пять. Мы держались друг за друга из последних сил. Я отдавал ей сладости из редких передачек, подсказывал по букварю, заступался, когда к ней придирались. Мечтал вырвать её оттуда, чтобы она никогда больше не чувствовала себя брошенной.
И этот день настал. Получив первую однокомнатную в Новосибирске, я оформил опеку. Катя переехала ко мне. Мы стали семьёй. Я крутился на двух работах, она росла — умница, красавица, отличница, даже в художественной школе занималась. Гордился ею безумно.
Всё рухнуло, когда Кате стукнуло шестнадцать. Влюбилась в парня постарше — моего ровесника. Дима был из тех, кого называют «подворотней» — без определёнки, с сигаретой на губе, вечно где-то торчал. Уговаривал, ругался — бесполезно: слёзы, крики, «ты меня не понимаешь!». А потом — беременность. Сестре не было семнадцати.
Пришлось срочно играть свадьбу. Через полгода родились близнецы — Ваня и Маша. Старался не лезть, помогал, как мог. Сначала казалось, Дима остепенился — устроился грузчиком, Катя сидела с детьми.
Но не прошло и года, как Катя снова забеременела. Стиснув зубы, принял и это. Родился Тимофей. А потом покатилось: Диму выгнали с работы, запил, Катя — загуляла, забывая даже накормить детей.
У меня к тому времени уже была своя жизнь — жена Ира, мы ждали дочку. Но закрывать глаза на племянников не мог. Однажды звонок от соседки: «Дети вторые сутки голодные, Катьки ни слуху ни духу». Примчался — малыши в грязных подгузниках, ревут. Ира, не раздумывая, сказала:
— Вези сюда.
Так у нас стало трое детей. Отмыли, накормили, уложили спать. С того дня — ни капли сомнений. Они в безопасности. Через неделю объявилась Катя — не за детьми, а за деньгами. Заявила, что уезжает в Турцию с новым ухажёром, а дети… «пока побудут у вас».
Прошло восемь лет. Они стали нашими. Растили как родных: Ваня и Маша уже в пятом классе, Тима — в третьем. А наша с Ирой Леночка ходит в «подготовишку». Зовут нас папой и мамой. Про Катю никто не вспоминает. Я не запрещал, но они и не спрашивают.
А под Рождество — стук в дверь. Готовим оливье, дети мастерят гирлянды… Открываю — на пороге Катя. Рядом мужчина с южным лицом. Постарела, но взгляд всё тот же — упрямый.
— Это мой муж, — бросает. — Забрать детей. Уезжаем в его город.
Онемел.
Ира вышла в прихожую, за ней — ребятишки. Катя с порога завела шарманку: «Мои дети, я имею право!». Но когда Маша, прячась за мной, спросила: «Пап, а кто эта тётя?» — у меня сердце оборвалось. Катя даже не узнала дочь.
— Я твоя мать! — закричала она. Маша вжалась в меня.
Катя вдруг сникла. Помолчала. Потом тихо:
— Можно… хотя бы видеться?
Мы с Ирой переглянулись. Кивнул:
— Приезжай. Но они остаются с нами.
Она ушла, сгорбившись. А мы вышли во двор — встречать праздник. Над нами рвались разноцветные звёзды, и я крепко обнимал их всех — не по крови, но по сердцу родных. И понял: нет моего решения правильнее, чем в тот день, когда я не позволил им стать чужими.
