Зять-нахлебник, или как моя Алиса променяла разум на чувства
Когда моя Алиса впервые привела своего ухажёра в наш дом, внутри у меня всё сжалось. В этом самовлюблённом мальчишке, в его напускной уверенности, в слащавой улыбке сквозило что-то фальшивое. Не мужчина — петух: яркий, громкий, а под перьями — пустота. Бездельник, ветреный, вечно ноющий. Меняет работу чаще, чем перчатки зимой. То зарплата мала, то начальник «неадекват», то график «неудобный». Короче, кругом виноваты все, кроме него.
Я пыталась дочь образумить. Умоляла, плакала, твердила, что мужчина должен быть опорой. Но Алиса ослепла от любви и не слушала. Отец — мой муж — лишь махнул рукой: мол, пусть набивает шишки сама, наше дело — поддержать. Я смирялась. Счастье ребёнка важнее предчувствий. Но как быть спокойной, если ты вкладывала в неё душу, а она связала жизнь с этим ленивым дармоедом?
Мы сделали для неё всё: она окончила МГУ, мы купили ей квартиру в Москве, подарили новенькую «Ладу». Всё для её комфорта. А она — вдруг! — в 24 года выходит замуж за человека, который не способен даже за собой убрать.
Свадьбу сыграли. Я была там без радости — только ради дочери. Потом началась их жизнь вдвоём. Пока Алиса работала, кое-как сводили концы с концами. Но когда она ушла в декрет — пошли звонки: «Мама, помоги, денег на продукты нет…» Я помогала. Дочь родная, я знаю, каково это — быть молодой матерью. Но где же муж? Чем он занят?
Вскоре всё прояснилось: зять снова уволился. Не потому, что работу не нашёл — просто не захотел. Лежит на диване, в телефоне копается, отмазки придумывает. Его родители — из Воронежа, на свадьбу даже не приехали, помощи от них — ноль. Всё на нас.
Я терпела долго. Знала: скажешь слово против её «принца» — будет скандал. Но однажды не выдержала. Выложила всё как есть: «Ты, Артём, — уже не мальчик, а ведёшь себя, как балованный ребёнок. Работать не хочешь, семью содержать не можешь. Зачем ты тогда вообще?»
После этого Алиса зарыдала, обиделась. Артём вдруг «очухался» и нашёл работу. Но хватило его, как всегда, на два месяца. Потом снова бросил — «коллектив токсичный», «зарплата смешная». Алиса, как попугай, повторяла его слова: «Ты просто не понимаешь, мам, там реально ад!»
Пока в один день, привезя им продукты, я не увидела его снова на диване с пультом, а дочь — с ребёнком на руках и синяками под глазами. Тут я взорвалась: «Может, хоть таксистом подработаешь? Машина-то есть!» Он посмотрел на меня, будто я предложила мести двор. Сказал, что это «не его уровень». Я спросила: «А сидеть с ребёнком — твой уровень?» — и услышала, что «это бабья работа».
Тогда я решилась. Жёстко. Непопулярно. Но честно: «Или ты становишься мужчиной, или мы перестаём помогать. Хватит тащить тебя на своей спине». Алиса закатила сцену, кричала, что мы её предали. Говорит: «Я его люблю!» Да, уже три года мы слышим это. Но, может, пора полюбить себя?
Дочь и внука мы не оставим. Всегда накормим, приютим, поможем. Но зять… Для нас этот вопрос закрыт. Мы не богадельня. Муж меня поддержал. Даже сказал: «Пусть лучше одна, чем с пустым местом». Надеемся, Алиса когда-нибудь очнётся. Хотя бы ради сына.
А пока… Учимся любить её на расстоянии — чтобы не сойти с ума самим. Потому что если она сама не увидит, в какую яму попала, — никто её не вытащит.
Мораль проста: любовь слепа, но жизнь зрячей бывает слишком поздно.
