До сих пор, будто сквозь дымку воспоминаний, вижу тот день, когда сестра позвонила мне с поздравлениями:
«Ну вот, дождалась! Твой-то сын женился!»
Я онемела, сжимая трубку.
«Что? — едва выдохнула. — Женился?.. Ты, наверное, ошибаешься. Он бы мне сказал. Я ведь мать, в конце концов…»
Но ошибки не было. Её Ваня увидел в соцсетях фото: мой Юра — в новом костюме, рядом невеста в белом, море цветов, шампанское, музыка… Подпись: «Самый счастливый день».
Я опустилась на стул. Чайник закипал, оладьи подгорали, а я сидела, будто вкопанная. В голове стучало: «Зачем?.. Почему даже не предупредил?»
Родила я его поздно. В тридцать два — по нынешним меркам ерунда, а тогда в роддоме шептались: «Поздняя». Через десять лет мужа не стало — сердце прихватило на заводе. Остались мы вдвоём. Тащила всё на себе: и ночные смены, и подработки, отказывала себе во всём, лишь бы у него было. Свою жизнь забыла — никаких радостей, только он.
Вырос, отучился в политехе, съехал на съёмную. Жил себе, а я не лезла. Заглядывал иногда — гостинцы приносил, рассказывал, что всё хорошо. Радовалась и этому. Потом привёл Люду — девчонку скромную, младше его на восемь лет, с тихим голоском. Приглянулась она мне. Думаю: «Ну слава Богу, нашёл свою половинку».
Ушли они, а я ещё долго сидела на кухне, улыбалась и грезила о внуках. Была уверена — раз познакомил, значит, всерьёз. И уж если свадьба — позовёт обязательно.
Но не позвал.
Когда набрала его номер — не взял трубку. Перезвонил сам, будто так и надо. Я собралась с духом:
«Тебе есть что мне сказать?»
Он замялся.
«А, ты уже в курсе… Да, вчера расписались. Завтра в Сочи уезжаем. Хотел зайти…»
И правда, через час явился: с тортом «Прага», с розами. Чмокнул в щёку. Уселся, будто просто на чай зашёл.
«Ну да, сыграли. Но скромно, только друзья. Ты же понимаешь, там тусовка, музыка. Тебе бы не понравилось…» — бросил между делом, словно оправдывался, почему не позвал на дачу шашлыки жарить.
«А Людиных родителей позвали?» — спросила.
«Ну… да. Но они же молодые ещё…»
Тут во мне что-то надломилось.
«А мне пятьдесят восемь. Значит, я уже лишняя, да?»
Он потупился. Молча кушал торт. Я смотрела на этого взрослого мужчину и не понимала: когда мы стали чужими? Мне ведь не нужны их танцы. Но почему хотя бы в ЗАГС не позвал? Почему я узнала от тёти Кати, а не от него?
«Не подумали», — сказал он в ответ.
Не подумали. Знаете, что страшнее всего в этих словах? Не злость, не обида — а пустота. Ему просто в голову не пришло.
А ведь я для него — весь мир. Ночами не спала, когда у него ангина была. Таскала мешки с картошкой, когда стипендии не хватало. Шила, вязала на продажу, лишь бы ему лишнюю копейку дать. Никогда не позволяла себе жаловаться.
А он… просто женился. Без меня. Даже не догадался, что матери может быть больно. Что она, может, сидит сейчас одна в тихой квартире, перебирает старые фотокарточки и гадает: а нужна ли она ему вообще?
Теперь думаю: позвони я сама — сказал бы? Или так и жил бы дальше, будто ничего не случилось?
Говорят, дети никому ничего не должны. Да, не должны. Но разве это нормально — забыть мать в день, который называешь «самым счастливым»?
Ушёл он, и в доме наступила тишина. Я не кричала, не упрекала. Просто отпустила.
Наверное, каждому родителю приходит час, когда надо признать: твой ребёнок вырос. И в его жизни для тебя больше нет места. Но я не знала, что это будет так горько…
