Вот вам история, переиначенная на наш лад, как в старых добрых губских сказках, где правда колется, а обиды долго не забываются.
Звали меня Татьяной Фёдоровной, жила я в Нижнем Новгороде, лет мне было под семьдесят. Сын у меня один — Дмитрий. Женился он на девушке по имени Глаша, с виду смирной, из хорошей семьи. Я, как мать разумная, в их дела не лезла — своя изба, свои порядки. Видались мы редко, по большим праздникам. Не навязывалась, советов не давала — пусть живут, как знают.
Когда на свет появилась первая внучка — Настенька — сама предложила помощь. Видела ведь, как Глаша измучилась, с лица спала. После работы заходила, малышку качала, дабы молодая мать хоть часок поспала. Меня Глаша не просила — сама вызвалась. Какие уж тут просьбы, когда кровь родная?
А вот Глашина мать, Людмила Степановна, от помощи всегда стороной шла. Раз в полгода заглянет, пряник принесёт, да через час уже торопится уйти. Ни пелёнок, ни бессонных ночей. Но я молчала — мало ли, может, здоровье не позволяет?
Когда же родилась вторая — Машенька — стало и вовсе тяжко. Глаша еле на ногах держалась, особенно к концу. Вот тогда я и вовсе к ним перебралась: и гуляла, и каши варила, и пеленки стирала. А потом… потом они меня в угол загнали.
Глаша выходила из декрета, а детей оставить не с кем. И знаете, что придумали? Уговорили меня взять отпуск без содержания — «в бабушкин декрет», как выразилась невестка. Сперва отказалась, но Дима так умолял, что сердце не вытерпело. Согласилась.
Целый год я с внучатами пропадала. То сопливые, то с температурой. Ночами не спала, днём на улицу таскала, кормила, лечила, штопала. Деньги на еду свои тратила, в аптеку бегала. Уставала, конечно, но терпела — семья ведь, все за одного.
А недавно завела разговор о ремонте. Квартира у меня старая, обои клочьями висят. Попросила Димку с Глашой хоть немного помочь — не всю сумму, а так, по силам. А они мне в ответ:
— Мать, у нас двое детей, самим не хватает!
Тут уж я не сдержалась:
— А я-то вам весь год без оплаты детей нянчила! Может, хоть немного отдадите?
И тут Глаша смерила меня взглядом и выдала:
— А с чего это я вам спасибо должна говорить? Внучки ваши — самим нянчить положено!
Словно обухом по голове. Стою, не веря ушам. А Людмила Степановна, что и пальцем не пошевелила, — она что, не бабушка? Почему её никто не упрекает?
В тот день я твёрдо решила: хватит. Не буду я у них вечной нянькой. Не стану больных детей забирать, носки стирать, сказки на ночь читать. Я — бабушка, а не прислуга. У меня своя жизнь есть.
Теперь вижу Настю с Машей, когда сама захочу. Димка потом приходил, извинялся, говорил, что Глаша сгоряча ляпнула. Но поздно.
Ремонт сама сделаю. А уж как они без меня будут справляться — их дело. Может, когда-нибудь Глаша поймёт, что благодарность — не слабость, а честь. Без неё и семьи нет.
