**Измена жила в дочери**
— Никогда бы не подумала, что в свои пятьдесят два стану посмешищем для всего города, да ещё и из-за родной кровиночки, — с горечью шепчет Галина своей подруге. — Всю жизнь горбатилась, копейку к копейке, бралась за любую работу, лишь бы у Алисы всего было вдоволь. А она? Обвинила меня в воровстве! Теперь весь Березинск перемывает косточки, а она ещё и нашла отца, с которым мы не виделись пятнадцать лет, и нажаловалась ему.
Галина умоляла дочь и бывшего мужа прекратить этот позор, но трое — уже толпа, и сплетни разлетались, как воробьи на базаре. Они твердили одно: она обокрала собственную кровь. Подруга, сдвинув брови, спросила:
— Галя, я не понимаю! Как ты могла украсть у своей дочери? Объясни с самого начала.
— Ты же помнишь, как я одна поднимала Алису. Муж ушёл, когда ей два года было, оставил нас ради той… шатенки из налоговой кинулся за юбкой.
— Как не помнить. До сих пор удивляюсь, как ты выстояла!
Галина закусила губу, вспоминая те дни. После развода она не могла оставаться в городе, где каждый угол напоминал о предательстве. Продала родительскую «двушку» и с Алисой переехала в Березинск. Денег хватило лишь на скромную квартиру на окраине. Устроила дочь в садик и взяла две работы — жила, как белка в колесе. Тогда и познакомилась с подругой. Дни сливались в серую ленту: смена за сменой, усталость, но хоть воздух здесь был другим — пах надеждой.
Она пахала, не жалея сил, чтобы Алиса ни в чём не знала отказа. Платья, как у подруг, новый телефон, танцы, репетитор по французскому — всё, что пожелает. Без помощи родни, одна, тащила этот воз. Сама ходила в старом пальто, отказывалась даже от чая в кафе — лишь бы дочери было хорошо.
— Неужели ты всё сама оплачивала? — ахнула подруга. — Я думала, бывший хоть немного помогал!
— Алименты платил, — призналась Галина. — Но я пять лет даже не смотрела на тот счёт. Не хотела ничего от него брать. Потом глянула — сумма приличная, но тратить их не стала: справлялась же. Решила оставить на старость. Да и сама копила понемногу.
Алисе всегда хватало, так что деньги лежали мёртвым грузом. Галина мечтала о домике под Воронежем: грядки, куры, банька. Дочь выйдет замуж, а она оставит их квартиру и будет слать варенье да соленья. Большая часть накоплений — алименты, конечно, но разве не её кровь и пот наполнили этот котёл?
— Здорово придумала! — восхитилась подруга. — Я тоже о таком домике грежу.
— Не торопись, — горько улыбнулась Галина. — Как только купила дом, поделилась радостью с Алисой… и тут же пожалела. Она назвала меня воровкой и хлопнула дверью.
— Неужели из-за денег? — подруга выпучила глаза. — Алиса всегда была умницей, золотым ребёнком!
— И осталась им, — вздохнула Галина. — Но почему-то решила, что я украла её будущее. Мы ругались неделями. А потом она разыскала отца, и они теперь требуют вернуть всё до копейки. Бывший орет, что я потратила его деньги, которые он слал на учёбу Алисы. А кто тогда оплачивал всё её детство? Кто не спал ночами, чтобы у неё были новые ботинки?
Галина замолчала, сжав кулаки. Она вспоминала, как экономила на хлебе, лишь бы дочь поехала на море. Каждая её победа — это были жилы, вытянутые из себя. А теперь Алиса, как чужая, смотрит на неё с презрением. Березинск гудел: «Галка дочкины деньги прогуляла!» Соседи хихикали за спиной, а дочь, вместо защиты, раздувала скандал, снова пустив в их жизнь человека, который когда-то предал их обоих.
Бывший, Виктор, не стеснялся в выражениях:
— Ты обвор آموла нашу дочь! Это её деньги, её образование!
Галина пыталась объяснить: она обеспечивала Алису всем, алименты лежали мёртвым грузом, пока она не купила дом. Но Виктор не слушал. Алиса тоже. Её гнев был похож на бурю, будто мать украла у неё не рубль, а целую жизнь.
Однажды, сидя на крыльце своего домика, Галина задумалась. Может, она и правда ошиблась, не спросив дочь? Но разве её жертвы ничего не значили? Она написала Алисе письмо — длинное, слёзное, где рассказала всё: про усталость, про мечту, про то, как хотела, чтобы дочь дышала полной грудью. Ответа не было. Но через месяц Алиса приехала без предупреждения.
— Мам, я была дура, — прошептала она, глядя в пол. — Я не понимала, как много ты для меня сделала. Прости.
Галина обняла её, и слёзы катились, как горошины. Они проговорили всю ночь, разбирая обиды, и Алиса призналась: отец подливал масла в огонь, надеясь снова войти в их жизнь. Посто янно их отношения затягивались, как рана. Березинск забыл про «воровку», а Алиса стала приезжать в домик, помогать с огурцами, и между ними выросло живое, настоящее — крепче стен.
Эта история — про боль, прощение и про то, что любовь, как берёза, гнётся, но не ломается. Галина доказала: даже когда кажется, что тьма съела всё, можно разжечь огонь — если держаться за тех, кто дорог.
