Мне приснился странный сон, будто я выставила свекровь за порог — и в душе не осталось ни капли раскаяния.
Здравствуйте. Мне нужно выговориться, потому что внутри до сих пор не стих ураган. Кто-то, возможно, осудит. Кто-то поймёт. Но я должна сказать это вслух. Мне тридцать, и лишь недавно я впервые стала матерью. И не просто матерью, а сразу — двух малышей! Дочка Светлана и сын Ванюшка — два крошечных чуда, которых мы с мужем ждали, затаив дыхание. Наши дети — смысл нашего мира, мы растворились в них, и казалось, ничто не затмит это счастье.
Но я ошибалась. Потому что в этот свет ворвалась тень — моя свекровь. Женщина, к которой я пыталась относиться с почтением, терпением… но чаша переполнилась.
С первых же дней она бросала колкости, прикрываясь шуткой, но в каждом слове была отрава. «Двойня? — фыркала она. — В нашем роду такого не водилось. А у тебя?» Я честно признавалась, что и в моей семье так не бывало. Но она не унималась: «А почему они на Игоря (моего мужа) не похожи? У нас всегда богатыри рождались, а тут девочка откуда-то. Странно…» Эти слова въедались в сознание, как ржавчина, вызывая ярость и боль. Как можно сомневаться в своих же кровиночках?
Но хуже всего случилось неделю назад. Мы собирались на прогулку: я одевала Свету, она — Ваню. И вдруг свекровь роняет фразу, от которой у меня земля ушла из-под ног:
— Давно хотела сказать… У Ванюшки там не так, как у Игоря в его годы.
Сначала я расхохоталась — нервно, почти истерично. Потом сквозь зубы процедила:
— Ну да, у Игоря, видимо, как у балерины.
Но внутри уже бушевала буря. Она переступила грань. Уличить меня в неверности — ещё куда ни шло. Но разглядывать тело младенца, шептаться о его отцовстве с таким гадким подтекстом… Нет. Этого я не прощу.
Я не орала. Просто взяла Ваню на руки, распахнула дверь и тихо сказала:
— Вон. Пока не сдашь тест на отцовство и не извинишься — можешь не возвращаться.
Она бушевала, кричала: «Ты не смеешь!» — но я больше не слушала. Внутри горел лишь холодный огонь решимости. Стены дрожали не от моего голоса, а от силы, с которой я наконец встала на защиту своей семьи.
Вечером пришёл муж. Я рассказала всё, как было. Без криков, без слёз. Он молчал, потом обнял и прошептал:
— Ты поступила правильно.
И с тех пор во мне нет ни капли вины. Моя свекровь — не жертва. Она сама растоптала доверие. Я всегда верила в уважение к старшим. Но если старшие позволяют себе грязь, унижение — молчать нельзя.
Наши дети должны расти в тепле, а не под тяжестью чужих больных мыслей. Мы заслужили покой. И если для этого нужно выпроводить кого-то за дверь — значит, так тому и быть. Я — мать. Я — женщина. Я имею право защищать свой дом.
