Сейчас мне семьдесят. Я одинока, как камень в поле. Стала обузой для родной дочери.
— Дочка, загляни вечером… Прошу тебя, мне без тебя не справиться.
— Мам, у меня горят сроки на работе! Надоело уже твоё нытьё. Ладно, заеду…
Слёзы хлынули сами — больно, до глубины души. И сразу вспомнились бессонные ночи, годы, когда я одна тащила всё на себе, чтобы поднять её, мою Лену. Отдала ей всю жизнь. Разве это благодарность?
Наверное, сама виновата. Слишком баловала, слишком многое прощала. А когда ей было двенадцать, встретила мужчину… впервые за годы почувствовала себя женщиной, любимой. Но Лена устроила такой скандал, что пришлось порвать с ним, хотя сердце разрывалось.
Теперь мне семьдесят. И я одна. Совсем. Болезни одолели, еле ноги таскаю. А дочь… замужем уже двадцать лет, и, кажется, ей удобнее делать вид, будто матери у неё нет. Да, у неё трое детей — мои внуки. Но вижу я их только на снимках. Почему? Даже не знаю…
— Ну и что опять случилось? — рывком открыла дверь Лена, глаза сверкали злостью.
— Врач прописал уколы. Ты же медсестра, помоги…
— Что, я теперь обязана к тебе каждый день мотаться? Да ты смеёшься, мам?!
— Леночка, я не могу выйти — гололёд на улицах…
— А платить будешь? Я не богадельня! Бесплатно развозить тебя не буду!
— Денег нет…
— Ну тогда пока. Ищи кого-то другого!
Утром я вышла за два часа до приёма, чтобы успеть доползти до поликлиники. Шла, еле переставляя ноги, вытирая слёзы. Не думала, что доживу до такого…
— Бабушка, проходите без очереди… Вам плохо?
Молодая женщина с добрым взглядом подошла ко мне, положила руку на плечо.
— Нет, родная, плачу не от боли…
Так мы разговорились. Я высказала ей всё, как на исповеди. Просто потому что больше некому. Её звали Надя. Оказалось, живёт через дом от меня. После этого она стала заходить, приносила еду, помогала по дому.
А на день рождения пришла только она. Только Надя.
— Не могла не поздравить вас. Вы так похожи на мою маму… Мне так тепло с вами, — обняла она меня.
И я поняла — она стала мне роднее дочери. Мы гуляли, ездили на дачу, праздники встречали вместе. Она заботилась, как родная.
Долго думала, но решилась — переписала квартиру на Надю. Она отказывалась, но я настояла. Это была благодарность за её доброту. Я знала — она не из тех, кто ищет выгоду.
Потом она забрала меня к себе — одной жить уже не могла. Квартиру мы продали, чтобы Лена не стала судиться.
И знаете, дочь вспомнила обо мне только через год. Пришла с криками, что я предательница, желала мне смерти. Видно, рассчитывала на жильё, а я её «подвела». Тогда муж Нади встал у двери и твёрдо сказал:
— Уходите. И больше не приходите. Вам здесь не рады.
Вот так… Чужие люди оказались роднее крови. И больно, и стыдно, и страшно — как легко теряется человеческое. Но если бы мне снова дали выбрать, я бы выбрала Надю. Потому что она — моя семья. Настоящая.
