Иван Сергеич был старым холостяком. Жил себе потихоньку, одиночество его не грызло. Работал как вол, без устали. Дело свое любил. Привык делать все на совесть — чтоб везде порядок был. А с бабами сколько ни крутился — идеальную так и не нашел. В тот год в конце июля решил Иван Сергеич съездить в отпуск, на юг. Устал порядком, захотелось на время сбежать от суеты. Полез в интернет, дал объявление.
Отозвалась женщина с двумя детьми, жила в кубанской станице. До моря пешком минут двадцать, зато место тихое, вдали от курортов. Отдельная комната, а за продукты — готовить будут домашнее. Соблазнился. Доехал без приключений, навигатор не подвел. Дом был старым, но чистым, комната — уютной, а хозяйка — приветливой. По двору носилась маленькая собачонка, шпиц. В саду зрели фрукты, а пара ребятишек, мальчик и девочка лет девяти-десяти, возились по хозяйству. Хозяйка Ивану Сергеичу не досаждала, спрашивала, что приготовить, угощала клубникой и мило улыбалась.
Иван Сергеич целыми днями пропадал на море — плавал, лазал по скалам, фотографировал и писал старому другу в ВК. Интересовало его одно: откуда у женщины под пятьдесят такие маленькие дети? Думал-думал, да и спросил:
— Анна Николаевна, это внуки ваши?
— Нет, — ответила Анна, — сын и дочь, просто поздно родила. Семьи не сложилось, замуж не вышла, вот и решила детей завести. Да и не такая уж я старая — сорок восемь всего.
Пока говорили, пригляделся Иван Сергеич к хозяйке — приятная, мягкая, улыбчивая. Да и имя нравилось. Анна, Нюрочка. Мать его так звали. А пахло от Анны клубникой и топленым молоком.
Молодое виноградное вино было вкусным, вечера — чуть прохладными, а небо — звездным. Оба вели себя без глупостей — взрослые люди. Днем — как обычно, а ночью Иван Сергеич тихо пробирался на хозяйскую половину, к Нюрочке. Потом так же неслышно возвращался. Детей будить нельзя.
Пес — тот даже не лаял, только хитренько поглядывал, будто все понимал. Хороший песик, неприхотливый. Ел немного, но двор стерег исправно. Звали его Жориком.
Стал Жорик ходить с Иваном Сергеичем на море, даже плавал. Вылезет, отряхнется, обсохнет на солнышке и бежит домой раньше хозяина. А тот — следом.
Но однажды Жорик не пришел. Иван Сергеич бросился искать, звал, кричал, написал десяток объявлений, пошел расклеивать. Куда пропала собака?
Старуха-соседка сказала, что, может, приезжие утащили — те, что снимают дом на краю станицы. Иван Сергеич пошел туда. Пришел — а ему говорят, что они уехали час назад, с маленькой собачкой, в сторону трассы.
Вернулся, сел в машину и погнал. Нагнал километров через восемьдесят, перегородил дорогу. Из джипа вывалили две девицы — молодые, наглые.
— Эй, ты! Убери тачку! Ездить не умеешь? Щас ментов вызовем!
— Вызывайте, — ответил Иван Сергеич, — только сначала собаку верните.
— Ого, размахнулся! — фыркнула та, что повыше. — Она бродячая, мы ее спасаем!
— Не бродячая, — сказал Иван Сергеич. — У нее семья есть. Не ваша собака.
— Да пошел ты! — завизжала вторая. — Не уберешь тачку — стекла побьем!
Иван Сергеич обошел их и крикнул: «Жорик!» Жорик залаял, забегал по салону, пытался вылезти в приоткрытое окно. Девицы вцепились в Ивана Сергеича, матом кроют, ногтями царапают.
Выручил подъехавший гаишник — толстый, потный, кряхтящий. Закрывая уши от визга, лейтенант взял Жорика на руки:
— Тихо! К кому собака пойдет — тот и хозяин. Документов-то на нее ни у кого нет.
— Пушистик! Солнышко! — засуетились девицы, доставая колбасу. — Иди к нам, в машинку!
— Поехали, Жорик, домой, — сказал Иван Сергеич.
Гаишник поставил собаку на землю. Жорик рванул к Ивану Сергеичу, виляя хвостом.
— Ну вот, разобрались, — проворчал гаишник.
— Нет, собака наша! — завопили девицы. — Не имеете права забирать! Мы вашему начальству пожалуемся! Мы ее с улицы спасли!
Гаишник побагровел:
— Вот что, спасительницы. Либо по-хорошему уезжаете, либо щас страховку проверю, огнетушитель, аптечку — и все таблетки пересчитаю. Машина у вас грязная. Да и на предмет угона пробить надо. А комп только на базе…
Джип исчез быстро.
Иван Сергеич пожал гаишнику руку:
— Спасибо.
— Да ладно. У меня самого такой кобель. Вредный, шкодливый, но верный. Зимой в комбинезоне ходит — морозу боится. Ну, удачи. Не нарушайте.
Иван Сергеич сел в машину. Жорик устроился на коленях — маленький, теплый, шерстка, как бархат. Хорошо стало на душе, давно так не было. Дорога ровная, мотор тихо урчит, Жорик рядом. И среди этого счастья вдруг взгрустнулось — скоро уезжать. В пустой квартире никто не ждет.
Промелькнула мысль — развернуться и увезти Жорика с собой. Да чего там — пара футболок, трусы да треники. Вздохнул и поехал к Анне.
Последняя неделя выдалась дождливой, но Иван Сергеич все равно ходил купаться. И Жорик с ним. Ночью пробирался к Нюрочке, а по утрам грустил все чаще.
В день отъезда светило солнце. Иван Сергеич с вечера собрал вещи, подарил Анне подарок, попрощался, оставил номер телефона и сел за руль.
Набирал скорость, думал — отпуск кончился, роман тоже, пора возвращаться к привычной жизни. Уже выехал на асфальт — и вдруг увидел, что за машиной бежит Жорик.
Прибавил газу. Жорик побежал быстрее. Разогнался еще — собака отстала, исчезла. Остановился. Вышел, закурил — руки дрожат.
Докурил, окурок вВыбросил окурок, развернулся и поехал обратно — к Анне, детям и Жорику.
