Слушай, я больше не могу. Куда деть мою пожилую маму?
Не знаю, сколько ещё выдержу. Сначала казалось, что это просто временные трудности, что справлюсь — любовь и терпение помогут. Но сейчас я на грани. Выжата как лимон, морально и физически. Кто-то, может, осудит, а кто-то поймёт — наверняка есть те, кто через это прошёл. Просто хочу выговориться.
Меня зовут Светлана, я младшая в семье. Есть старший брат — Мирон, он на три года старше. Мама родила нас уже в возрасте: брата — в сорок два, меня — в сорок пять. Родители долго не могли завести детей, и когда получилось, мама считала нас чудом. Мы были её смыслом жизни. Она, несмотря на разницу с другими мамами, вкладывала в нас всю душу — заботу, тепло, образование.
Когда мне было семнадцать, умер отец. Для нас с братом это был удар, а для мамы — конец света. Она едва приходила в себя, и я, как могла, её поддерживала. Брат уехал учиться, потом в Канаду — работать, строить карьеру, завёл семью. Мы остались вдвоём — я и мама.
С тех пор прошло много лет. Сейчас маме семьдесят восемь. И я всё ещё здесь. Только теперь она уже не просто мама — она требует постоянного ухода. Круглосуточно. А я не справляюсь.
Мама забывает элементарное. Оставляет включённый утюг, может поставить чайник в холодильник, а хлеб — в духовку. Я сто раз просила не помогать — сама всё сделаю. Но она упорно пытается — то ли по привычке, то ли хочет быть полезной. Только это только мешает. А мне стыдно говорить: «Мама, не надо», — потому что вижу, как ей больно от своей беспомощности.
Недавно случилось страшное. Мама вышла в магазин и пропала. Забыла, куда шла. Где живёт. Мы искали её четыре часа. Я обзвонила всех, обежала весь район, сама чуть не поседела. Нашёл её сосед — случайно увидел у метро. Мама была растеряна, замёрзшая, испуганная. А я — разбитая, пустая.
И это теперь не исключение, а правило. Постоянное напряжение. Вечный страх, что снова что-то случится. Я не могу расслабиться ни на секунду. Просыпаюсь ночью от каждого шороха. Не могу никуда уехать. Я не живу — я выживаю. Я уже не дочь, я сиделка. И это медленно убивает меня.
А ведь у меня своя семья. Муж, дети, внуки. Я их люблю, жила ради них. Но сейчас вся моя жизнь — это мама. И я чувствую, как таю. Я устала. Я выгорела. Рыдаю по ночам, потому что не знаю, что делать.
Даже мысль страшно произнести: «Куда деть маму?» Само слово «сдать» звучит как предательство. Будто я не дочь, а чужая. Но ведь есть же дома престарелых, пансионаты, где за ними ухаживают. Почему я не могу подумать об этом без мучительного чувства вины?
Потому что нас так воспитали. Мать — святое. Она меня родила, вырастила, берегла. И теперь мой долг — быть рядом. Но долг — это ведь не приговор. Не крест на всю жизнь. А у меня ощущение, будто мне на шею повесили гирю и сказали: «Тащи, пока не сдохнешь».
Брат помогает деньгами, звонит, поддерживает. Но он в Канаде. Он не видит, как мама путает имена, как плачет ночью, как теряется в знакомом дворе. Он не носится по району в панике, когда она не приходит домой. Не убирает разбитые тарелки. Он живёт спокойно. А я здесь. В этом доме. В этом бесконечном круге.
Я не знаю, что делать. Просто хочу дышать. Проснуться без тревоги. Съездить к дочери, не боясь, что мама тем временем устроит пожар. Я не прошу многого. Просто хочу немного жизни. Немного тишины. Немного себя.
И да, кто-то скажет, что я плохая дочь. Что мать нужно носить на руках до последнего. Пусть попробует сам — год, два, пять прожить так. А потом расскажет, каково это — быть живым человеком, но не иметь права на передышку.
Я не хочу бросать маму. Я хочу, чтобы ей было хорошо. Чтобы за ней ухаживали, чтобы она была в безопасности. Я хочу её любить, а не бояться. Но сейчас… я просто не могу. И если есть место, где ей помогут, где за ней будут следить — может, стоит подумать?
Не знаю. Честно, не знаю. Но так больше нельзя.
