«Я всего лишь спросила, куда подевались яйца для пирога… А в ответ услышала, что я жмотка»: Сноха заявила, что купит личный холодильник и не позволит мне трогать их еду
Бывают в жизни минуты, когда не поймёшь — хохотать или рыдать. Вот и у меня вчера случилось такое, что до сих пор пальцы дрожат. Решила порадовать домочадцев пирогом — давно не пекла, погода на улице ладная, настроение приподнятое, внучка Алинка в комнате возится. Всё приготовила — осталось яйца добавить. Подхожу к холодильнику, открываю… а там пусто. Ещё утром лежали, я их специально отложила. Исчезли.
Пошла к снохе, Наталье, спросить — может, переложила куда? И тут как гром среди ясного неба: «Вам что, жалко пару яиц для ребёнка? Она же завтракала глазуньей!» Стою, будто обухом по голове. В груди так сжалось, что дышать трудно. Сорвалось: «Ну и дурёха же ты…» Да, грубо. Но как иначе, когда тебя в жадности обвиняют за яйца, которые сама купила на свою скромную пенсию?
А она в ответ, холодно так: «Куплю второй холодильник, и пусть каждый своё ест!» Представьте — одна семья, одна квартира, а еда раздельно? Это же не дом, а какая-то барахолка. И из-за чего? Из-за того, что я, бабка Авдотья, осмелилась спросить про пропажу.
Старая я уже. Живу от пенсии до пенсии, без излишеств. Эта двушка в районе Левобережной — всё, что удалось отстоять после раздела. Каждый рубль на счету, на рынок хожу за скидками, пока молодые «слишком заняты». Сын, Ваня, с утра до ночи на заводе, старается семью из долгов вытянуть. Своего жилья не видать, аренда — золотая, ипотека — не потянуть. Вот и ютимся вчетвером: я, сынок, Наталья и Алинка. Стараюсь не мешать, даже рада, что не одна.
Но жить вместе — не только стенки общие. Это про уважение. Про то, что старики тоже люди, со своими привычками, да и с правом на кусок пирога. А тут — война из-за трёх копеечных яиц. Давно уже мелкие уколы: то мой сотейник «случайно» в шкаф запихнут, то крупу мою без спросу возьмут. Молчу, сжимаю зубы. Но тут — сдала. Потому что дело не в яйцах, не в холодильнике и даже не в тесте.
Дело — в том, как ко мне относятся. В этой горечи, когда всю жизнь отдавала, кормила, нянчила, а теперь ты — «скряга». Хотя это я их к себе пустила, последнее делила. Квартиру превратили в общагу, но хоть не по углам. А теперь мне велят «не лезть», есть отдельно, жить отдельно.
Я знаю, мы — разные. У них — свои порядки, у меня — свои. Но семья — не про холодильники. Не про то, кто сколько съел. Это про то, чтобы друг друга хоть немного ценить. Мне не нужны поклоны. Но услышать, что я жадная… Это режет. До кости.
Теперь вот сижу, думаю: ладно. Пусть едят без меня. Останусь голодной — сварю картошку. Общий ужин? Не надо. Только запомните: не потому, что я злопамятная. А потому что вы так решили. Вы так хотели. А я… я просто учту. И больше не попрошу ни крошки.
