Моя семейная жизнь рассыпалась, как старый глиняный кувшин.
Мне шестьдесят, моему мужу — шестьдесят шесть. Скоро мы подадим на развод. После тридцати пяти лет брака, который казался мне нерушимым, всё в моей жизни перевернулось. Мы с Дмитрием, казалось, нашли тихое счастье в маленьком городке под Тверью. Но в один миг всё изменилось, и теперь я стою на пороге одинокой старости с разбитым сердцем и горечью предательства.
Мы прожили с Дмитрием больше тридцати лет. Всё началось в рождественские каникулы. Дети уехали к друзьям, оставив нам свою собаку. Дмитрий, сославшись на тоску и длинные выходные, решил съездить в соседний Ржев — навестить могилы родителей и заодно повидаться с братом. Я не стала его удерживать — он часто ездил туда. Он уехал, а я осталась дома, даже не подозревая, что это станет началом конца.
Через неделю он вернулся, но в нём что-то изменилось. Взгляд стал пустым, слова — сухими. Ещё через несколько дней он огорошил меня:
— Я хочу развода. Не могу больше так. Есть женщина, которая спасёт меня.
Я онемела, но сквозь дрожь в голосе ответила, что это его право. Позже я узнала правду: он нашёл в соцсетях ту, с которой встречался сорок лет назад. Они начали переписываться. Она жила в том самом Ржеве, и его «поездка к брату» оказалась лишь предлогом, чтобы встретиться с ней.
Три дня он провёл у неё. По его словам, они будто вернулись в молодость. Она — вдова, уверенная в себе, с просторной квартирой, дачей в Подмосковье и двумя машинами. Дмитрий жаловался ей, что чувствует себя ненужным, что здоровье подводит. А она, называя себя знахаркой, пообещала его «исцелить». Говорила, что занимается тибетской медициной, лечит рак на ранних стадиях и даже видит вещие сны. Сулила, что если он разведётся и женится на ней, подарит ему дачу и «новую жизнь». Так и начался этот бред.
Дмитрий потребовал, чтобы я тут же пошла в загс и подписала бумаги. Я отказалась — не стану же я плясать под его новую дудку! Тогда он сам подал в суд. О заседании я узнала случайно, когда решила навести справки. В иске он написал, что последние пятнадцать лет мы даже не спали в одной постели, а шесть лет вообще жили как соседи. Чистейшая ложь! Я возмутилась, и теперь суд решает нашу судьбу, а у меня под ногами будто проваливается земля.
Теперь он смотрит на меня, будто на врага. А как назвать ту «целительницу» под семьдесят, что разрушила нашу семью? Что она ему внушила? Он рассказал ей, что каждый день выпивает по стопке, хотя у него всего одна почка. А она ответила: «Ничего страшного». Безумие! Когда я умоляла его опомниться, он лишь бросал:
— Мы уже двадцать лет как чужие.
Вот и всё. В шестьдесят лет остаться одной… Тяжело. За тридцать пять лет я привыкла к Дмитрию, к нашему быту, к общим воспоминаниям. А он, выходит, никогда этого не ценил. Теперь передо мной пустота, и лишь один вопрос: как жить дальше, когда всё, во что ты верил, рассыпалось в прах?
