— Опять гречка с яйцом, мам? Ну сколько можно терпеть эту нищету! — зло выкрикнул он.
Мать вздрогнула, и ложка выпала у нее из дрожащих рук. Она опустила глаза, стараясь скрыть стыд.
— Это всё, что у нас есть, сынок… — прошептала она, едва слышно.
Парень грохнул тарелкой о стол. Крупа рассыпалась по полу.
Несколько зернышек прилипли к ее лицу.
— Тогда ешь сама эту дрянь! — крикнул он и отвернулся.
Она ничего не ответила.
Опустилась на колени, дрожа, и начала собирать крупинки с пола — по одной.
Будто спасая то, что осталось… и еды, и достоинства.
Потом ушла в свою комнату.
Встала на колени у кровати, как делала каждый вечер.
И помолилась. За него.
Но сын уже не чувствовал её любви.
Не видел в ней никакой ценности.
Через несколько дней он объявил:
— Я уезжаю. Хватит с меня нищенской жизни. Поеду в Москву, хочу чего-то большего.
Она не удерживала его. Не плакала.
Но с разбитым сердцем сжала его руку и сказала:
— Обещай мне только одно: отвечай на мои звонки. Умоляю тебя, сынок… умоляю.
Он раздражённо вздохнул.
Тогда она добавила, голос её дрожал:
— Я устала… Чувствую, что мое время уходит.
В тот день, когда я перестану звонить тебе… значит, меня уже не будет.
Он вырвал руку из её слабых пальцев — и ушел.
Даже не попрощался как следует.
——
Москва оказалась не такой, как в мечтах.
Работал где придется: грузчиком, охранником в ночном клубе, таскал бетон на стройках.
Поесть — уже роскошь. Деньги — тем более.
Но каждый день… звонил телефон.
— Привет, сынок… как дела?
— Занят, мам. Пока.
И бросал трубку. Все резче. Все холоднее.
Пока однажды… телефон не зазвонил вовсе.
И эта тишина… оказалась громче любых слов.
Он целый день смотрел на экран.
Наступил вечер. И он подумал:
«Она умерла».
Он не плакал.
Даже не попытался перезвонить.
Да что там — даже на похороны не собирался.
Не было денег. Но даже если бы были — не поехал бы.
——
Прошли дни. Он знал: мать умерла.
Устав от бедности, согласился на одно предложение:
— Работа простая. Просто вести машину, — сказал знакомый.
Машина была полна наркотиков. Он это понимал.
Но хотел быстрых денег.
Тем вечером он сел за руль, поправил зеркало, взялся за баранку…
И телефон завибрировал.
Неизвестный номер.
Он ответил.
— Сынок… умоляю, не делай этого. Не езди.
Вернись. Сейчас. Умоляю тебя.
Голос… это был её голос.
Сердце его заколотилось.
— Мам!? Ты жива!?
— Послушай меня. Вернись домой. И береги себя.
И она положила трубку.
Он попытался перезвонить.
Но холодный автоответчик сдавил ему грудь:
«Номер не существует».
Он вышел из машины. Холодный пот заливал спину. Дышать было трудно.
Продал всё, что мог. Какую-то одежду, пару ботинок.
Встал с лотком на улице. Накопил немного денег — хватило на билет обратно.
——
Когда приехал, было тихо.
Соседи смотрели на него с жалостью.
— Твоя мать умерла месяц назад…
Он рухнул на тротуар.
— Не может быть… она звонила мне вчера!
— Невозможно, сынок. Её уже давно нет.
Он вошёл в дом.
В воздухе ещё пахло ею.
Тишина была невыносимой.
В комнате, у кровати — две вмятины на полу.
Там, где она каждую ночь молилась… за него.
В углу — листок со списком молитв.
Его имя — первым. Каждый день.
С того дня, как он уехал… и до последнего.
Он упал на колени.
Рыдал. Беззвучно. Без воздуха.
Зайшёл на кухню, умылся… и увидел.
Листок, сложенный вдвое, на столе.
Это было не письмо.
Это была молитва. Написанная её рукой:
«Господи, чувствую, что ухожу.
И если умру, больше не смогу молиться за сына.
Так что… отдаю его Тебе.
Если когда-нибудь он окажется в опасности, умоляю… предупреди его.
Позвони ему на этот номер».
И внизу… был его номер телефона.
В тот же миг телефон завибрировал.
Уведомление:
«Машина расстреляна. Водитель погиб. Груз пропал».
На фото — та самая машина, которой он должен был управлять той ночью.
Он рухнул на колени.
И понял.
Тот звонок… пришел с небес.
Бог услышал последнюю молитву матери.
И спас сына, который не умел любить.
Если твоя мама еще звонит тебе — отвечай.
Пока не стало поздно.
