Вспоминаю ту тяжёлую пору, когда мне пришлось выбирать между сестрой и мужем. Душа разрывалась, а голос разума терялся в этом хаосе чувств.
Звали меня тогда Надеждой, а сестру мою — Татьяной. На три года старше, она с детства ревновала меня к родительской любви. Ей казалось, что мне уделяют больше внимания, покупают лучшие платья, дарят больше гостинцев. Хотя мама с отцом любили нас одинаково — просто я радовалась мелочам, а она принимала их как должное.
Помню, как Таня отбирала у меня кукол, не чтобы играть, а чтобы довести до слёз. И с годами её характер не смягчился.
Когда я встретила Дмитрия — моего будущего мужа, — Татьяна лишь ожесточилась. Шептала родителям, что брак мой не продержится и года. Мне тогда было двадцать два, Дмитрию — двадцать четыре, а Тане — уже двадцать пять, и ни одна свадьба её не дождалась.
После свадьбы мы с мужем жили у его матери. Но вскоре свекровь вышла замуж за иностранца и уехала за границу, оставив нам свою двушку в Екатеринбурге.
Потом умер дядя Дмитрия и завещал ему ещё одну квартиру в другом районе города. Так в один миг у нас оказалось два жилья.
Одну квартиру решили сдавать, а деньги откладывать на учёбу сына Ильи. Ему тогда было двенадцать — время летело неумолимо.
А Таня, словно назло мне, вскоре после моей свадьбы выскочила замуж за первого встречного — Андрея. Бездельника, который перебивался случайными подработками. Но сестра родила ему трёх детей, и вся их семья ютилась в жалкой однушке, купленной на материнский капитал и скромные родительские сбережения.
Жалко было племянников — вечно недосмотренных, в помятых вещах, с вечным насморком. Родители помогали Тане, но их пенсии разве на что хватит?
Мы с Дмитрием долго скрывали, что сдаём квартиру. Почти два года никто не знал. Но всему приходит конец.
Как сейчас помню её визит.
— Надя, ну ты же видишь! — всхлипывала Таня. — Вы сдаёте квартиру, а мы тут, как сельди в бочке! Рядом с вашей квартирой — лучшая музыкальная школа, моя Машенька мечтает о балете, а Ванюшка хочет играть на скрипке! Пусти нас хоть ненадолго, а там Андрей работу найдёт, я выйду — и будем платить. Мы же родные!
Слушая её, я чувствовала жгучую жалость — и ледяной страх. Жалость к детям, страх за наше завтра.
Рассказала всё Дмитрию.
— Нет! — рубанул он. — Через мой труп! Они разнесут квартиру в щепки, и ни копеек мы не увидим! Их Андрей что-то найдёт? Он за всю жизнь и месяца не проработал! А твоя сестра ещё четвёртого родит — только бы не выходить на работу!
Я пыталась уговорить его, говорила, что это временно.
— Сама-то веришь в эту чушь? — зло усмехнулся он. — Пальца дашь — руку отхватят. Нет! Я уже ищу новых жильцов!
Наутро раздался звонок:
— Мы почти собрались! Осталось немного — и мы переезжаем! Жди!
Сидела, сжимая телефон, и не знала, что ответить. Не сказала, что зря собирают вещи. Не сказала, что не пустим.
Боялась расстроить мать — сердце у неё слабое, любой стресс может стать последним.
Боялась потерять сестру навсегда — и в то же время боялась разрушить семью с Дмитрием.
Стояла перед выбором, который рвал душу на части.
Сердце шептало: помоги, ведь это родная кровь. А разум напоминал: Таня всегда брала, но никогда не отдавала.
А Дмитрий… Он был рядом в самые тяжёлые дни, поддерживал, строил нашу жизнь. И теперь просил лишь об одном — защитить наш дом, нашу семью, наше будущее.
Понимаю: как бы ни было больно, придётся сказать «нет».
Найду в себе силы отказать сестре. Пусть злится. Пусть ненавидит. Я выбираю мужа, сына, наш дом.
Но как же горько осознавать, что родная кровь может поставить перед таким выбором…
