Я пришла к сыну с домашней едой в семь утра, а он хлопнул дверью у меня перед носом. Я знаю точно — всему виной его жена.
Вся наша жизнь с мужем крутилась вокруг одного человека — нашего сына. Мы родили его поздно, и с первых же дней поклялись: он не узнает той боли, что выпала на моей детской доле. Я выросла без отца, а мать была холодной, словно зимний ветер. Никогда не знала материнского тепла, потому что моя мать казалась мне чужой. И я дала себе слово: мой ребёнок не почувствует этого.
Артём стал для нас всем. Мы трудились без устали, без отдыха, без личной жизни. Всё ради него. Когда он пошёл в школу, мы взяли ипотеку, чтобы купить ему квартиру в соседнем доме. Десять лет выплат, но мы выдержали. К его свадьбе у него уже было своё жильё.
Я никогда не забуду, как на банкете торжественно вручила ему ключи. Его невеста, Наташа, и её мать чуть не расплакались. Сватья тогда клялась, что «для своей кровиночки всё сделает», но в итоге — ни копейки, ни помощи. Всё легло на наши плечи.
Мы продолжали помогать. Как иначе? Кто, если не родители, поддержит молодых? Я готовила, убирала, приносила продукты, покупала мелочи для быта. Наташа даже звонила и спрашивала, где лежат определённые вещи — она их не покупала, она их не раскладывала. Я делала всё от чистого сердца. Ничего не требовала взамен. Лишь одно — простое «спасибо».
Но благодарности будто и не существовало. Вместо неё — раздражение, холодность. И вчера всё стало ясно: здесь меня больше не ждут.
Утро началось как обычно. На работу к восьми, а в семь я уже стояла у двери сына. Принесла тушёную говядину, ещё тёплую, ароматную. И новые гардины, чтобы совпали с сервизом и скатертью, которые купила на прошлой неделе. Хотела порадовать. Достала ключ из сумки, но он не подошёл. Замок сменили. Молча.
Я застыла, словно лишняя. Постучала. Дверь открыл Артём. Я улыбнулась, протянула контейнер, начала говорить про гардины… Но он не слушал. Стоял со скреплёнными руками, лицо — как камень.
— Мама, — бросил он резко, — ты вообще в себе? Семь утра! Ты врываешься к нам на рассвете и ждёшь благодарности? Это ненормально. Если повторится — мы уедем. И даже не скажем куда.
Дверь захлопнулась перед самым моим лицом. Ни еду, ни гардины он не взял. Я стояла, будто огнем обожжённая. Пришлось будить соседку, чтобы та передала — еда у неё.
Ехала на работу с комом в горле. Дрожала. Как он мог? Я растерзала свою молодость ради него. Ничего не оставила себе. Помогала, как могла. Вникала в их жизнь, думая — это любовь. Что я нужна им, как раньше. А оказалось — просто мешаю. Я — лишняя.
Сейчас модно твердить, что родители никому ничего не должны. Но мы с мужем не такие. Мы отдали всё. И даже больше. А теперь слышим: «мам, не лезь». Даже «спасибо» не сказали. Только угрозы: «мы уедем».
Но ведь Артём никогда таким не был. Это она — Наташа. Это она поменяла замок. Это она внушила ему, что мать — это обуза. Что забота — это контроль и вторжение. Разве это справедливо?
Иногда ловлю себя на мысли: а может, я и правда виновата? Надо было отступить? Но как не помочь? Как отвернуться, если можешь облегчить им жизнь? Разве не для этого мы — родители?
Теперь сижу и думаю: что дальше? Мой сын, тот самый Артём, ради которого я дышала, — отвернулся. И всё из-за чужой женщины, которая решила, что я мешаю.
А самое страшное — он даже не понял, как глубоко меня ранил.
