**Дневник. 15 октября.**
Сегодня снова пришли — мать и свекровь. Их слова, будто раскалённые угли, жгут душу.
Живу я в тихом городке под Рязанью, где ветер гнёт берёзы, словно шепча о чужих бедах. Меня зовут Анфиса, и два года назад мир перевернулся. Теперь каждый день — борьба между болью и настойчивыми уговорами родных «потерпеть» и «простить».
**Ложь вместо любви**
Замуж за Дмитрия я вышла в 25. Он казался оплотом надёжности — солидный, с твёрдой рукопожатием и уверенностью в голосе. Мы строили планы: дети, дом, старость вдвоём. Но жизнь оказалась циничной сказкой. Пятнадцать лет я верила в наш союз, не замечая, как он отдаляется. А потом — удар. Оказалось, у Дмитрия другая. Не мимолётная связь, а целая жизнь, о которой я не подозревала.
Правду вынесла соседка, увидевшая их вместе в парке. Сначала не поверила, но потом пазл сложился: его задержки, вечные совещания, пустые глаза. Он не просто изменял — он жил с ней, пока я растила наших Лизу и Глеба, варила борщи и ждала. Когда я подала на развод, родные взбунтовались.
**Давление под маской заботы**
Мать, Галина Степановна, и свекровь, Валентина Петровна, будто сговорились. Приходят, садятся напротив, и начинается: «Ань, одумайся! В 40 лет семью не бросают! Дети без отца — сироты! Он остынет, вернётся, ты же знаешь его!».
Свекровь внушает, что я сама виновата: «Не доглядела, не умела держать». Мать пугает: «Тебя одну с двумя никто не возьмёт». Их слова — как соль на рану. А Дмитрий? Он не просит прощения. Лишь разводит руками: «Так вышло, Анфис. Я не хотел». И продолжает жить с той, будто мы с детьми — лишь помеха на пути.
**Дети — и боль, и опора**
Лиза и Глеб чувствуют, что папа стал чужой. Лиза спросила недавно: «Мама, папа нас больше не любит?». Я сжала её в объятиях, чтобы она не видела, как дрожат губы. Именно ради них я должна быть крепче дубовой доски. Но как объяснить детям, что отец предпочёл другую? Как научить их верить людям, если самый близкий предал?
Родные давят: «Не лишай их отца! Полная семья — это свято!». Но какая это семья, если в ней мать — тень, а отец — гость? Я не хочу, чтобы мои дети выросли, думая, что терпеть унижение — норма.
**Выбор**
Вчера мать и свекровь снова на пороге: «Верни заявление! Исправится!». Смотрю на них — и жаль, и зло берёт. Они цепляются за призрак семьи, которого уже нет.
Я ответила твёрдо: «Не вернусь к предателю. Уговаривайте его, если так переживаете». Уходя, бросили: «Одумаешься, да поздно будет». Но я не боюсь. Страшно не развод. Страшно — сгнить в браке, где тебя не любят.
**Послесловие**
Пусть соседи шепчут, пусть родные костенят. Я выбираю себя. Возможно, это эгоизм. Но лучше так, чем годами притворяться. Пусть Лиза и Глеб запомнят мать, которая не сломалась.
А если однажды я встречу новую любовь — хорошо. Нет — значит, буду счастлива и так. Главное — не впускать в дом ложь.
