**Дневник.**
Родители и их «забота»
«Пока тебе не исполнится восемнадцать, я буду давать тебе деньги — немного, на еду, на одежду, хватит. А дальше — сама, Варя. Не знаю, как сложится твоя жизнь, но я не хочу, чтобы ты была такой, как мы с отцом», — холодно бросила мама, Татьяна Игоревна, с таким видом, словно делает мне одолжение. Я застыла, словно облитая ледяной водой. Неужели это говорит моя родная мать? Значит, после совершеннолетия я для них — чужая? И что значит «такая, как они»? Я и так не стремлюсь походить на родителей, которые давно забыли, что такое быть семьёй. Но эти слова ранили так, что до сих пор ноют, как незаживающая царапина.
Мне шестнадцать, и я всегда понимала: наши отношения далеки от идеала. Мама с папой, Дмитрием, живут в своём мире, а я — в своём. Они не злые, но, как бы помягче выразиться, не самые надёжные. Папа то работает, то пропадает в гараже с друзьями, попивая пиво. Мама вечно занята — то на рынке торгует, то с подругами чаи распивает. Я с детства привыкла рассчитывать только на себя: учусь на пятёрки, готовлю, убираю, мечтаю поступить в университет. Но я не думала, что они так откровенно дадут понять: после восемнадцати — я им больше не нужна.
Всё началось на той неделе, когда я попросила у мамы денег на новые кроссовки. Старые совсем развалились, а в школе — соревнования по лёгкой атлетике. Она посмотрела на меня с презрением: «Варя, ты уже взрослая, могла бы подрабатывать. Я тебе и так даю на карманные расходы». Карманные? Пара сотен рублей в неделю — на проезд да булку в столовой! Я попыталась объяснить, что кроссовки — необходимость, но она перебила: «До восемнадцати — терпи, а дальше — сама решай. Мы с отцом — не дойная корова». От этих слов у меня перехватило дыхание. Не корова? А кто тогда? Родители, которые должны быть опорой, а не отмерять заботу по календарю?
Я заперлась в комнате и рыдала до утра. Не из-за кроссовок — из-за ледяного тона. Я никогда не была обузой: не ныла, не требовала дорогих вещей, как одноклассницы. Мечтала поступить в вуз, найти работу, стать самостоятельной. Но я думала, что у меня есть семья, которая поддержит, если будет трудно. А теперь что? Мама чётко обозначила: после восемнадцати я — сама по себе. И это «не будь, как мы» — что она имела в виду? Что я стану такой же безалаберной? Или что мне стоит забыть о семье, как забыли они?
Я попробовала поговорить с папой, надеясь на понимание. Но он лишь пожал плечами: «Варь, мать права. Мы тебя кормим, одеваем, а дальше — твоя забота». Моя забота? А где их часть? Где их советы, когда я сижу над учебниками ночами? Где их радость за мои победы? Они даже не спрашивают, как дела, а теперь ещё и этот ультиматум. Чувствую, будто меня вычеркнули из семьи заранее.
Подруга Лена, выслушав, сказала: «Они просто боятся, что ты сядешь им на шею. Докажи, что ты сильнее». Сильнее? Я и так стараюсь: учусь, репетиторствую, коплю на ноутбук. Но мне всего шестнадцать — я не могу вмиг повзрослеть и решить все проблемы. И мне не нужно доказывать что-то родителям, которые видят во мне обузу. Я хочу, чтобы они были рядом — чтобы знала: если страшно, они придут на помощь. А вместо этого мне ставят срок, будто я скоропортящийся продукт.
Теперь я разрываюсь. Одна часть хочет уйти сейчас же — снять угол, найти работу, показать им, что справлюсь. Но это пока невозможно: школа, экзамены, ЕГЭ. Другая — хочет поговорить с мамой, высказать боль. Но боюсь, она отмахнётся: «Не драматизируй». И хуже всего — я начала сомневаться в себе. А вдруг я правда стану такой же? Вдруг не выдержу, и моя жизнь пойдёт под откос, как у них?
Я решила: их слова меня не сломают. Буду учиться, работать, строить будущее. Но не ради них — ради себя. Я не хочу быть, как родители, — не потому, что они «плохие», а потому, что верю: семья — это когда держат друг друга на плаву, а не выставляют счёт. Когда у меня будут дети, я никогда не скажу: «После восемнадцати — сами». Я буду с ними — и в двадцать, и в тридцать. Потому что семья — не бухгалтерская книга, которую закрывают по графику.
Пока я просто зализываю раны. Купила кроссовки на свои деньги — не те, о которых мечтала, но сойдёт. Бегу по парку, в наушниках — громкая музыка, и думаю: справлюсь. Не ради мамы с папой — ради себя. Но где-то глубоко всё равно больно. Может, однажды они поймут, что потеряли. А я найду тех, кто станет настоящей семьёй — не по крови, а по духу.
