«Утренний сюрприз от тёщи»
«С добрым утром, сноха!» — раздался бархатный голос свёкра, Николая Семёновича, распахивающего дверь с лукавой усмешкой. За ним вплыла тёща, Галина Ильинична, с ангельским выражением лица, словно не она минуту назад учинила кухонную диверсию. Её губы дрогнули в улыбке, а взгляд многозначительно скользнул в сторону плиты, где поджидал её «подарок». Я, Алевтина, ещё не подозревая подвоха, кивнула вежливо, но через пять минут едва не вскрикнула. Эта женщина — мастер непредсказуемых поступков, но её сюрпризы больше напоминают испытание. Теперь я сижу, разрываясь между смехом и отчаянием, ведь «заботы» Галины Ильиничны уже вошли в семейную традицию.
Мы с мужем, Артёмом, живём под одной крышей с его родителями уже полгода. После свадьбы они уговорили нас переехать — дом просторный, да и «дети должны быть рядом». Я согласилась, хотя втайне мечтала о съёмной «двушке» в центре. Николай Семёнович — душа-человек: либо в сарае чинит старый «Запорожец», либо смотрит хоккей, не влезая в мои дела. Но Галина Ильинична — явление иного порядка. Она не злая, нет, просто свято верит, что её советы — закон, а внезапные вторжения в мой быт называет «участием». И её «сюрпризы» всегда имеют двойное дно.
Тем утром я встала раньше обычного, чтобы сделать сырники и сварить кофе. Артём уже ушёл на завод, а я мечтала о тихом чаепитии. Но кухня встретила меня апокалипсисом: на столе красовался чугунок, накрытый полотенцем, а рядом — записка: «Любимой невестке на первое!». Подняв крышку, я обомлела — внутри булькал щи, но не обычные, а с пеной, странным фиолетовым оттенком и явным перебором лаврового листа. Я уважаю щи, но эти пахли так, будто тёща вымела ими пол в хлеву.
За спиной раздался шорох — Галина Ильинична наблюдала за мной с торжеством рыночной торговки. «Ну как, Алёнушка, оценила стряпню?» — спросила она, будто презентовала трюфели. Я скривила подобие улыбки: «Благодарствуйте, очень… сытно». А она продолжила, постукивая ложкой по столу: «Всю ночь колдовала, чтобы мой сынок не худел. Ты ему одни салатики подсовываешь, а мужчине сила нужна!» Сила? Артём трескает мои драники на обе щеки! Но спорить с тёщей — всё равно что ругаться с метелью.
Я попыталась осторожно намекнуть на самостоятельность. «Галина Ильинична, — говорю, — мы с Артёмом привыкли к лёгкой пище. Может, не стоит трудиться?» В ответ — взмах руками: «Да брось, родная! Тебе ещё уму-разуму учиться». Учиться? Я с десяти лет пеку блины, а её «фирменные» котлеты все называют «сувенирами с Урала». Но тёща свято уверена — без её щей мы умрём от дистрофии.
Это далеко не первый её «подарок». На днях она притащила из кладовки мешок сушёных грибов и устроила им склад в нашем буфете, потеснив мой чайный сервиз. «Пригодится!» — заявила она, словно готовила нас к блокаде. А в прошлом месяце «помогла» с ремонтом — переклеила обои в спальне, пока мы были в кино. Я неделю привыкала к пёстрым ромашкам над кроватью. Артём лишь хмыкает: «Мать — она как белый медведь: добрая, но лапой»А сегодня утром я обнаружила, что моя любимая кофта превратилась в тряпку для пола — видимо, Галина Ильинична решила, что так она будет «полезнее».»
