Я больше не езжу к ним по выходным.
Мне семьдесят два, годы уже не те, а то, что творится в семье, ранит душу. Потому и решила — хватит. Не стану больше навязываться, не поеду к детям, хоть и тянет повидать внука Сашеньку. Пусть сами приходят, если им это нужно. А мне надоело чувствовать себя лишней в их доме. Сердце болит, но и унижаться больше не могу — пора сохранить хоть каплю достоинства, даже если останусь одна.
Всю жизнь отдала семье. Вырастила сына, Дмитрия, вложила в него всё. Когда женился на Ольге, порадовалась — девушка с головой, рукодельница. А когда родился Саша, будто свет в окошке затеплился. Каждую субботу садилась на троллейбус, ехала через весь район, чтобы провести с ним время. Приносила гостинцы, пекла его любимые ватрушки с творогом, читала сказки. Саше шесть лет, шустрый, глаза горят, и я верила, что эти встречи дороги всем нам. Но со временем что-то пошло не так.
Всё изменилось года два назад. Дмитрий с Ольгой стали отдаляться. Прихожу — а они вечно заняты: то в телефоне уткнулись, то в ноутбу смотрят. «Мам, посиди с Сашкой, у нас дела», — бросает Дима, а сам с женой исчезает. Ольга и чаю не предложит, разве что сухо бросит: «Татьяна Сергеевна, там пироги ваши, если хотите». Мои пироги? Я их для них пекла, а теперь мне их подают, словно милостыню? Молчала, ссориться не хотела, но каждый раз ножом по сердцу.
А потом случилось то, что переполнило чашу. Приехала, как всегда, с полной сумкой угощений. Сашка обрадовался, кинулся на шею, а Ольга посмотрела на меня и говорит: «Татьяна Сергеевна, надо было предупредить. Мы с Димой собирались в «Охотный ряд». Планы? А я, значит, не в счёт? Предложила взять внука с собой, но Дмитрий отмахнулся: «Да ладно, мам, побудь с ним, мы ненадолго». Ненадолго? Вернулись только к вечеру, а я всё это время играла с Сашей, варила ему суп — в холодильнике хоть шаром покати. Когда они вошли, даже спасибо не сказали, только Ольга пробормотала: «О, вы всё ещё здесь? Думали, уже ушли».
Ушла, а дома слёзы душили. Сидела в углу, смотрела на фотографию, где мы с Сашей лепим куличики, и рыдала. Почему я им не нужна? Всю жизнь старалась быть хорошей матерью, бабушкой, а теперь я — просто бесплатная сиделка. Вспоминала, как раньше Дима делился со мной мыслями, звонил просто так. Теперь и не спросит, как здоровье, как дела. Ольга, может, и не злая, но её равнодушие хуже ножа. И я поняла: так больше нельзя.
Назавтра позвонила сыну: «Дима, больше не приеду. Хотите видеться — милости прошу в мой дом. Устала быть незваной гостьей». Он замялся: «Мам, да что ты? Приезжай, Сашка тебя ждёт». Ждёт? А ты, сынок, ждёшь? Спорить не стала, только повторила: «Дверь открыта. Но больше не поеду». Ольга, узнав, фыркнула: «Как знаете, Татьяна Сергеевна». И всё. Ни слова, ни попытки понять.
Теперь субботы проходят в тишине. Привыкла к Сашиному смеху, к его «бабуль, поиграй!», а теперь сижу одна. Но не могу больше врываться в их жизнь, где мне не рады. Возраст даёт о себе знать — сердце шалит, ноги болят, а им и дела нет, что мне через весь город таскаться с тяжёлыми сумками. Соседка, тётя Зина, вздыхает: «Правильно, Таня. Пусть шевелятся, а то обленились». Но от её слов не легче. Скучаю по внуку, по Диме, даже по Ольге, хоть она и холодная, как январь.
Прошло две недели — никто не пришёл. Дмитрий позвонил раз, спросил, не передумала ли. Я ответила: «Адрес тебе известен». Он пробормотал что-то про работу и бросил трубку. Сашка, говорят, спрашивает, где бабушка, а Ольга отвечает: «Бабушка устала». Устала? Да я ночами не сплю, думая о нём! Но сдаваться не стану. Заслуживаю уважения, а не роли приходящей няньки. Если хотят быть семьёй — пусть докажут.
Иногда ко мне подкрадываются сомнения: может, зря? Может, стоило потерпеть ради Сашки? Но потом вспоминаю их пустые глаза — и снова крепчает решимость. Не хочу быть бабушкой «на подхвате». Хочу, чтобы меня звали не тогда, когда что-то нужно. Дверь не закрыта, самовар на столе, пироги в печи. Но теперь первый шаг — за ними. Буду ждать. Или не буду… Может, пора научиться жить для себя? Даже если это так горько.
