Сегодня сын заявил, что я разрушаю его семью. А я всего лишь попросила невестку помыть свою тарелку.
Мне было двадцать два, когда муж ушёл от нас с маленьким Сашей. Его звали Дмитрий, и я верила, что он — крепкий, надёжный. Но как только начались настоящие трудности — платить за садик, лечить ангины, чинить протекающий кран — он испарился. Нашёл себе другую, лёгкую, беззаботную. Сказал, что не готов «тащить этот воз».
И вот я одна: ребёнок, кредиты, вечный недосып. Работала с утра до ночи, а потом — готовка, уборка, стирка. Не до жалоб — надо было выкручиваться.
Сына растила одна — любила, опекала. Может, слишком. В тридцать лет он не умеет сварить макароны, зато всегда знал: мама починит, погладит, накормит. Думала, женится — повзрослеет. А я, наконец, вздохну: может, в баню с подругами, может, на дачу. Но жизнь распорядилась иначе.
— Мам, мы с Алиной поживём у тебя, — объявил он как-то вечером. — Пока не накопим на съёмное жильё.
Что я могла сказать? Пусть поживут. Думала, невестка возьмёт часть хлопот на себя — кухня, порядок. Хоть немного передышки.
Ошиблась.
Алина оказалась… как сказать помягче… беспомощной, как котёнок в луже. Ни суп сварить, ни пыль протереть. Целыми днями — телефон, кафе с подружками, сериалы. Тарелки гниют в комнате, крошки по всему полу, а ей хоть бы что. Три месяца я тащила на себе их быт: работала, бегала в магазин, оттирала её следы от варенья на диване.
Особенно запомнился момент: стою, мою гору посуды, а она подходит и ставит передо мной тарелку — засохшие макароны, плесень, мошки. Даже «спасибо» не кивнула. Повернулась и ушла.
На следующий день не выдержала:
— Алина, может, хоть раз сама попробуешь помыть за собой?
Молчание. Взгляд сквозь меня. Наутро они собрали чемоданы и исчезли.
Вечером звонок:
— Мать, ты довольна? Развалила наш дом из-за тарелки?
Я остолбенела:
— Это ты называешь «развалом»? Просьбу не жить в хлеву?
Он бросил трубку.
С тех пор — ни звонка, ни весточки. И знаете что? Мне спокойно. В квартире чисто, никто не швыряет носки под стол. Я пью чай с брусничным вареньем, смотрю «Кухню» по телевизору и не чувствую себя загнанной лошадью.
Если это и есть «разрушение семьи» — значит, той семьи и не было. А я слишком долго притворялась, что не замечаю фальши. Хватит.
