В тихом городке на берегу Оки, где жизнь течёт неторопливо, а все соседи знакомы друг с другом, наша семья столкнулась с испытанием, перевернувшим нашу жизнь. Когда мы с мужем, Денисом, брали ипотеку на квартиру, всё казалось надёжным. Но судьба распорядилась иначе: Денис внезапно остался без работы. Я работала удалённо бухгалтером, но моей зарплаты хватало лишь на еду для нас и двоих детей. Накопления быстро исчезали, а платить за ипотеку и детсад становилось невыносимо. Тогда свекровь, Галина Петровна, предложила переехать к ней в большую трёхкомнатную квартиру, а наше жильё сдать. Мы нехотя согласились.
Свекровь жила не одна: одну комнату занимала её дочь, Лена, с парнем, а нам выделили третью. Наша комната была тесной — с трудом вместили кровать, детский диван и шкаф. Первые дни прошли спокойно, но стоило Денису уйти на поиски работы, как началась настоящая травля. Свекровь с Леной не стеснялись в словах: «нахлебница», «дармоедка», «лишний рот» — эти обидные фразы сыпались на меня, как дождь. Я стиснула зубы, но боль от их слов разъедала сердце.
Я — дармоедка? Хотя, когда мои родители продавали квартиру, я получила свою долю, и эти деньги пошли на первый взнос за наше жильё. Оскорбления были только началом. Галина Петровна с Леной портили мои вещи: ломали косметику, выливали шампунь или «случайно» бросали мою одежду в лужу. Стирать мне разрешали только вручную, чтобы «не тратить электричество». Сушить бельё приходилось на батарее, потому что балкон был территорией свекрови. С едой дело обстояло ещё хуже: мы отдавали деньги на продукты, но, стоило Денису уйти на работу, меня попрекали каждым куском. Спасало лишь то, что детей кормили в садике. Я старалась не показываться на кухне, пока муж не вернётся.
Работать из дома было невыносимо. Лена с парнем включали громкую музыку, явно назло. Я сидела в наушниках, пытаясь сосредоточиться, но их смех и крики пробивались даже сквозь шумоподавление. Я умоляла Дениса поговорить с ними, но он просил потерпеть: «Пока я на испытательном сроке, платят мало, но скоро всё наладится». Он не видел, как его родные превращают мою жизнь в кошмар — при нём они вели себя идеально, ласково общаясь с детьми.
Но однажды правда раскрылась. Денис заболел и остался дома, не предупредив никого. Я отвела детей в садик и вернулась, чтобы столкнуться с новым унижением. На пороге меня остановил парень Лены, здоровяк по имени Витя. «Эй, сбегай за водкой!» — приказал он. Я отказалась, и он, не стесняясь в выражениях, начал орать, что я никто и место моё — у мусорного бака. Когда я попыталась пройти, он схватил меня за руку и пригрозил: «Не сделаешь, как сказал, будешь сидеть на лестнице, как последняя тварь!» В этот момент из кухни вышла свекровь. С язвительной усмешкой она добавила: «И мусор вынеси, раз уж ты здесь бесполезная!»
Тут дверь распахнулась. Лицо Дениса побагровело от гнева. Свекровь тут же юркнула на кухню, а Витя побледнел, прижавшись к стене. Денис схватил его за шиворот и вышвырнул в подъезд, словно пустую бутылку. «Ещё одно слово — и вы больше меня не увидите. Никогда!» — крикнул он, захлопывая дверь. Свекровь хваталась за сердце, разыгрывая обморок, но Денис лишь бросил на неё ледяной взгляд.
В тот же день он потребовал, чтобы арендаторы освободили нашу квартиру до конца месяца. Как только они съехали, мы с облегчением вернулись домой. Но Денис решил пойти дальше. Он продал свою долю в трёхкомнатной квартире приезжим. Жить в такой «коммуналке» Галине Петровне и Лене стало невыносимо, и они обменяли свою часть на однокомнатную квартиру на окраине.
Проклиная нас, свекровь вычеркнула Дениса из своей жизни. Больше ни звонков, ни сообщений — будто у неё никогда не было сына. Но, к моему удивлению, Денис лишь облегчённо вздохнул. «Они отравляли нам жизнь, — сказал он. — Теперь мы, наконец, свободны». И я поняла, что он прав: наш дом снова стал нашим миром, а прошлое больше не давит на нас. Иногда разорвать родственные узы — единственный путь к счастью.
