Вот ведь, как бывает – отдашь последнее ради счастья родного человека, а в ответ – плевок в душу. История как история, но когда своя – сердце рвётся на части. Меня зовут Татьяна Ивановна. Если бы кто-то сказал мне, что моя родная кровина, дочь Лариса, выставит меня на улицу – я бы не поверила. Но жизнь, как злая мачеха, бьёт всегда больнее всего.
С мужем прожили душа в душу двадцать лет. Работал он на мельнице, трудился честно, без высоких слов. Погиб глупо: зацепился рукавом за жернова – и в одно мгновение его не стало. От тела – одни клочья. Это была первая рана в моём сердце. Осталась я одна с двумя детьми: сыном и дочкой. Сын ушёл в армию – а вернулся в цинковом гробу. Какой-то дурак «пошутил» с автоматом. Нажал на спуск. Моего Ванюшки не стало.
Я чуть с ума не сошла от горя. Но держалась ради Лариски – моей младшенькой, моей надежды. Училась она хорошо, мечтала о большой жизни. А когда появился у неё ухажёр – богатенький, из хорошей семьи – я обрадовалась: ну хоть у неё-то всё сложится.
Свадьбу сыграли быстро. Лариса хотела всё «как у людей» – ресторан в центре, платье с кринколином, белый «Мерседес». Я вывернулась наизнанку: заняла денег у соседей, распродала все серьги да кольца, даже пенсионные накопления спустила. Ради неё. Родители жениха – важные, холодные. Меня они еле замечали. Но я зубы сжала – лишь бы у дочки праздник был.
После свадьбы приходят ко мне: «Мама, ты же знаешь, как трудно с жильём. Давай продадим твою двушку в Чертанове, купим нам квартиру получше». Я сначала не поняла – шутят что ли? Но Лариса упрашивала, слезами залилась: «Мы тебя не бросим, мам, как только всё устроим – сразу тебе угол найдём». Продала. Купили они себе трешку в новостройке, а я укатила в деревню под Рязань – в бабкин старый дом, который вот-вот развалится.
Жила там, как в ссылке. Однажды собралась в Москву – на могилки к мужу да сыну. Звоню Ларисе – трубку не берёт. Решила приехать без спойки. Постучала. Открыл зять. Лицо кислое. Впустил, сквозь зубы. Лариса обрадовалась, но муж тут же её осадил взглядом. Посадила меня на кухне, накормила, а потом говорит: «Мам, ты не обижайся, но ночевать тебе тут нельзя. Я такси вызову». Смотрю на неё – и не верю своим ушам. Это та самая дочь, ради которой я последнюю копейку отдала?
От такси отказалась. На улице – мороз, автобусы уже не ходят. Переночевала у подъезда на лавочке. Но не жалела – хоть на кладбище съездила, постояла у родных могил.
Вернулась домой и дала себе зарок: больше первая не приду. Пусть сама вспомнит, когда захочет.
Прошёл почти год. Вдруг скрип калитки. Смотрю – на пороге Лариса. Беременная, с сумкой, глаза опухшие. Оказалось, зять её выгнал. Ту самую, ради которой я без крыши над головой осталась. Спрашиваю: «А квартира?» – «На него записана. Ещё и его мамаша какие-то бумаги подписала про ремонт. Мам, у меня ничего нет…»
Поехала я к этим «благородным» сватам. А они мне бумажки тычут: мол, жильё куплено в браке, значит, пополам. А про мои деньги – ни слова. Попросила хоть часть вернуть – засмеялись. Говорят, они там евроремонт сделали, вот и весь расчёт.
В суд подала. Да только закон – не для матерей, которые верят на слово. Отказали. Всё по бумагам чисто – а по-человечески – подло.
Лариса теперь со мной. Плачет, кается. А я смотрю на неё – и всё равно люблю. Обняла, по голове погладила: «Ты же моя кровиночка. Никуда я от тебя не денусь».
Может, у зятя совесть проснулась. Через полгода, когда внучку родила, перевёл мне внезапно полмиллиона рублей. Без объяснений. Деньги эти очень кстати – зима была лютой. Лариса уговаривает купить хоть комнату в городе. Я говорю – подумаю. А сама смотрю в окно – туда, где две берёзки растут. И шепчу: «Простите, родные, не уберегла я нашу девочку. Но пока я жива – не оставлю её».
