Дочь позвала меня пожить у них неделю, присмотреть за внуком. Я и представить не могла, что возьму с собой швабру и фартук на долгие месяцы.
Когда Настя позвонила и попросила приехать, я даже не задумалась. Она готовилась к сессии — маленькому Тёме нужен был присмотр. Подруги крутили пальцем у виска: «Людмила, с ума сошла? Один раз согласишься — потом не выберешься». Но разве могла я отказать? Моя дочь. Мой внук.
Я приехала в их скромную двушку в Бутово с одним чемоданом и желанием помочь. Но очень скоро поняла: я здесь не только бабушка, а и домработница, кухарка, прачка, а главное — бесплатная няня на круглые сутки.
Зять Сергей пропадал на работе, Настя сутками сидела за ноутбуком — училась, потом искала работу. А мне будто подменили билет: кухня, уборка, стирка, тазы с грязной посудой — посудомойка сломана.
Ну что ж. Потерплю, неделя же не вечность.
Но неделя превратилась в две, потом в месяц. Сессия закончилась, но началась гонка за вакансиями. Я оставалась — куда деваться? Внук маленький, им без меня трудно.
Меня не просили. Но и не отпускали. Всё как бы само собой: вижу, что нужна, и молча растворяюсь в их быте. Только теперь всё чаще ловлю недовольные взгляды. То суп не тот. То рубашки зятя не так развешены. Потом и вовсе поняла: я мешаю.
В их доме я стала тенью — нужной, но незваной. Никтонё не скажет: «Мама, спасибо». Никто не обнимет. Даже чай — всегда пакетик, изредка тёплый.
Я живу в однокомнатной на Кутузовской. Там мои книги, вязание, фиалки на подоконнике. А я здесь. Встаю в шесть: завтрак, внук, прогулка. Потом обед, стирка, полы. Вечером — ужин. Ночью лежу на диванчике в детской и думаю: неужели это навсегда?
Но я мать. И бабушка. Не брошу. Жду. Жду, когда дочь скажет: «Мама, мы тебе благодарны». Или зять хоть раз улыбнётся: «Без вас бы не справились».
Пока — тишина.
Молодым, наверное, нужно время, чтобы понять цену материнской жертвы. Они видят во мне ресурс, а не человека.
Но я всё равно верю. Верю, что рано или поздно Настя поймёт — добро не должно висеть грузом вины. Оно должно стать опорой. Как бы ни было тяжело, я подожду. Я мать. А у матерей сердце — бездонное, даже когда оно ноет от боли.
