Ольга сидела в своей тёплой квартире в Нижнем Новгороде, глядя на чемодан, собранный кое-как. Её дочь, Алина, позвонила вчера с просьбой, от которой невозможно было отказаться: «Мама, приезжай к нам на недельку, посиди с Данилкой, нам с Вовой нужно кое-что решить». Ольга, души не чаявшая в своём пятилетнем внуке, сразу согласилась. Она представляла, как будет играть с Данилой, рассказывать ему сказки, гулять по скверам. Но, перешагнув порог дочкиной квартиры, она поняла: её ждёт не неделя счастья, а настоящая кабала, о которой никто не предупредил. Сердце Ольги сжалось от досады, но отступать было поздно.
Алина и её муж, Владимир, жили в просторной квартире в центре Нижнего. Ольга всегда удивлялась, как дочь успевает справляться с работой, семьёй и порядком в доме. Но, войдя внутрь, она ахнула: кухня была завалена грязной посудой, в зале валялись игрушки, а на полу виднелись разводы, будто их никто не мыл неделями. Алина, обнимая мать, быстро выпалила: «Мам, мы уезжаем завтра рано, Данилка с тобой, ты ведь справишься? А ещё, если время будет, может, чуть-чуть приберёшь?» Ольга кивнула, но внутри что-то ёкнуло. Это «чуть-чуть» оказалось обманчивым, как зимний лёд на Волге.
Наутро, проводив Алину с мужем, Ольга осталась наедине с Данилой. Она готова была к его капризам, к бесконечным вопросам и даже к тому, что он откажется есть манную кашу. Но она не ожидала, что дом станет её личным чистилищем. Данила, как любой пятилетний сорванец, носился по комнатам, оставляя за собой след разрушения. Ольга металась за ним, пытаясь навести хоть какую-то видимость порядка, но это было похоже на попытку вычерпать море ложкой. Вечером она нашла список, оставленный Алиной на холодильнике: «Мама, пожалуйста, постирай вещи, помой полы, разбери балкон, сбегай в магазин». Ольга застыла, чувствуя, как кровь стучит в висках. Это была не просьба посидеть с внуком — это был полноценный контракт на работу уборщицы.
Дни слились в бесконечную беготню. Утром Ольга кормила Данилу завтраком, потом тащила его в парк, чтобы он не заскучал. Вернувшись, она готовила обед, мыла посуду, стирала, протирала пыль. Балкон, который нужно было «разобрать», оказался складом старого хлама, который пришлось перебирать часами. Продукты? Ольга волокла тяжёлые сумки из магазина, пока Данила тянул её за рукав, требуя «эскимо». К вечеру она валилась без сил, но всё равно садилась читать внуку сказки, потому что без них он не засыпал. Ольга любила Данилу, но с каждым днём её терпение таяло, как снег в апреле. «Я приехала ради внука, а не мыть их полы», — думала она, глядя в зеркало на новые морщины.
К середине недели Ольга не выдержала. Она позвонила Алине и, сдерживая дрожь в голосе, спросила: «Алин, ты просила меня посидеть с Данилкой, но почему я делаю всё за вас?» Дочь, кажется, удивилась: «Мама, ну ты же дома, я подумала, тебе не сложно. Мы с Вовой вообще без сил». Ольга сглотнула ком в горле. Ей хотелось крикнуть, что она не молодая, что у неё болит спина, что она тоже устаёт. Но она лишь пробормотала: «Я приехала ради внука, а не убирать ваш дом». Алина что-то промямлила про «не подумала» и пообещала исправиться, но Ольга уже не верила в перемены.
Когда Алина с мужем вернулись, квартира сияла, Данила был доволен, а Ольга чувствовала себя выжатой, как тряпка. Дочь обняла её: «Мам, ты просто волшебница, без тебя бы пропали!» Но Ольга услышала в этом не благодарность, а подтверждение своей догадки: её использовали. Она улыбнулась, поцеловала внука и уехала, твёрдо решив, что больше не попадёт в такую ловушку. В её груди смешались любовь к семье и горечь от того, что её добротой просто воспользовались.
Теперь, сидя дома, Ольга думает, как сказать Алине правду. Она любит Данилу и готова проводить с ним время, но не ценой своего здоровья и самоуважения. Она больше не хочет быть невидимой труженицей, чей труд принимают как должное. Ольга знает: следующий разговор с дочерью будет тяжёлым, но она готова постоять за себя. Ради Данилы, ради семьи, но прежде всего — ради себя самой.
