Это не твой ребёнок!
Людмила и Дмитрий вышли из роддома, озарённые неземным светом. В руках Дмитрия дрожал крошечный голубой конверт — его новорождённый сын, желанный, долгожданный, тихо сопел, укутанный в пушистый плед. Толпа родных, друзей, повитуха — все кричали, смеялись, дарили цветы. Всё было, как грезилось Людмиле.
— Благодарю, родная, — прошептал Дмитрий, — за сына.
Но лицо Людмилы вдруг побелело, как снег.
— Смотри, твоя мать идёт…
К ним шагала Надежда Ивановна — мать Дмитрия. Суровая, прямая, словно стальной прут. Отпросилась с завода? Неспроста.
— Дмитрий! Не бери его! — бросила она вместо приветствия.
— Что? — он остолбенел.
— Это не твой сын!
Тишина повисла, словно тяжёлый занавес. Людмила сжалась, будто от удара.
— Мать, ты в себе? — Дмитрий смотрел на неё, словно впервые видел.
Всё началось три месяца назад, когда Дмитрий признался: он полюбил. Женщину старше себя, с ребёнком на руках. И… беременную от чужого мужчины.
Надежда была в ужасе. Сперва молчала, не лезла. Надеялась — «одумается». Но потом Дмитрий заявил: женится. Более того — усыновит её старшего и ребёнка, которого она носит.
— Ты рехнулся? — не выдержала тогда Надежда.
— Мама, это мой выбор. Я люблю её. И этих детей. Я стану им отцом.
— Ты молодой! Найдёшь девушку без прошлого! Родишь своих!
— Они и будут мои, — твёрдо ответил он.
Она попыталась поговорить с Людмилой. Позвала в столовую. Без криков.
— Ты мать, я мать. Я не против тебя. Но подумай — разве это честно? Родишь от одного, а растить будет мой сын?
Людмила лишь усмехнулась.
— Хотите, чтобы я исчезла? Напрасно. Я люблю Дмитрия. А он — меня. Мы вместе. Нравится вам или нет.
С того дня Людмила перестала кланяться. Дмитрий — избегал разговоров. Телефоны молчали.
Надежда металась. Рыдала в подушку. Звонила бывшему мужу — тот отмахивался. Даже сестра, которой она излила душу, сказала: «Главное, чтоб счастлив был».
Но Надежда знала: он не видит, во что вляпывается. Он ослеплён. И только она, мать, видит, как им управляют.
Через племянницу она узнала дату выписки. Решила — придёт. Попробует в последний раз остановить сына. Вернуть.
— Сынок, умоляю… — голос её дрожал на глазах у всех гостей. — Этот ребёнок не твой. Не губи свою жизнь. Пока не поздно.
Людмила прижала младенца к груди, будто защищая от врага.
— Мама, уходи, — тихо, но железно сказал Дмитрий. — Это мой сын. Я забираю его домой. И твои слова ничего не изменят.
— Людмила, — Надежда обратилась к ней, — ты взрослая, у тебя двое детей. Неужели не понимаешь, как мне больно? Видеть, как моего сына делают дойной коровой?
— Хватит, — резко оборвала Людмила. — Я родила от человека, который сбежал. Дмитрий выбрал быть рядом — это его решение. А вам нечего совать нос.
— Я имею право быть матерью! — закричала Надежда. — А ты… ты просто села ему на шею!
— А вы просто злая бабка, которую никто не слушает. Видно, недаром муж от вас сбежал.
Эти слова прожгли, как раскалённое железо.
Гости молчали. Кто-то потупился. Кто-то сделал вид, что не слышит. Дмитрий взял ребёнка и увёл Людмилу к машине. Двери захлопнулись. Мотор взревел.
Надежда осталась стоять среди площади — одна. Среди чужого счастья, чужих детей, чужой правды.
Её сын больше не её. И она поняла это. Слишком поздно.
