После её свадьбы я потеряла не маму, а самого родного человека.
Мне двадцать пять. У меня приличная работа в Москве, учусь на заочном, потихоньку пытаюсь встать на ноги. Работаю помощницей директора в крупной транспортной компании, вроде бы всё в порядке. Но сердце ноет, потому что дом — уже не дом. А мама… та мама, которую я знала всю жизнь, будто испарилась.
Мама растила меня одна. Отца я не помню — в свидетельстве пусто, в её рассказах — смутный образ. Мы с ней были как подружки. Конечно, бывало всякое. Я в подростковом возрасте изводила её капризами, хлопала дверьми, но мама всегда умела найти ключик. Она умела слушать, умела любить. Даже в самые тяжёлые времена оставалась для меня тёплым островком.
Несколько лет назад я съехала — снимала комнату, жила одна. Но год назад всё рухнуло. Тяжёлая операция, болезненный разрыв, я просто развалилась. Мама, конечно, не бросила. Я вернулась в её квартиру — ту самую, где всегда чувствовала себя под защитой. Увы, теперь это был уже не тот дом.
Всё началось лет пять назад, когда мама впервые заговорила о Викторе. Коллега, старше её, серьёзный, солидный. Правда, женатый. Меня это насторожило, но мама, как девочка, уверяла: «Он с женой давно врозь». Они встречались, потом он ушёл из семьи и перебрался к нам. А через год они расписались.
Свадьба была скромной, только свои. Я улыбалась, дарила цветы, пыталась радоваться за неё. Но с того дня мама начала исчезать — растворяться в нём. Её поведение менялось — потихоньку, но неотвратимо.
Раньше мы могли болтать до утра. Обо всём: от сериалов до моей учёбы, от нарядов до планов на будущее. Теперь — тишина. Виктор явно был не рад моему присутствию. Его взгляды, колкости, язвительные замечания — мама будто не замечала. Или не хотела замечать.
Постепенно она стала другой. В голосе — холод. В манерах — что-то чужое. Она словно копировала его. Сначала мелкие детали: слова, интонации. Потом начала критиковать всё подряд: мою одежду, мои отношения. Говорила, что мой молодой человек — «непутевый», что я «не умею жить», раз не могу найти достойного. Хотя ещё недавно обнимала меня, когда я рыдала из-за неудачного романа.
Самое страшное — она начала пить. Каждый вечер я возвращалась с работы и заставала их вдвоём за бутылкой. Рюмки, закуска, смех — какой-то тяжёлый, с оттенком злости. Они разговаривали так, будто я — случайный гость. А иногда мама в хмелю заявляла, что я здесь «временно». Что квартира — её, и если что, дверь не заперта.
Я пыталась говорить. Спокойно, с болью, с мольбой — опомнись. Ты же не такая. Это не ты. Она отмахивалась. Или уходила. Или бросала: «Ты просто завидуешь, что у тебя нет такого мужчины».
Мы потеряли друг друга. Без скандалов. Без громких слов. Просто разошлись, как две параллельные прямые, которые больше не встретятся.
Теперь у меня новый этап. Мой парень сделал предложение. Мы ищем квартиру. Вроде бы надо радоваться, а на душе кошки скребут. Как оставить маму с ним? Она никогда не была такой — жёсткой, злой, равнодушной. А теперь — вот она.
Уйти — значит бросить её. Остаться — предать себя. И я пока не знаю, как с этим жить.
