После роддома родители сказали нам: «Больше не надейтесь на нас». Но мы выбрали любовь, а не страх.
Я работала медсестрой с 1990 года в московском областном роддоме. Работа была тяжёлая, смены выматывали, но я знала, ради чего стараюсь — чтобы однажды сама стать матерью и встретить здесь своего ребёнка не как врач, а как мама.
Беременность протекала легко. Все анализы были в норме, малышка развивалась хорошо. Мы с мужем, Егором, с нетерпением готовились к рождению дочки — купили кроватку, одежду, всё для выписки. Родные тоже ждали. Особенно волновался свёкор, обещал дорогой подарок и звонил чуть ли не каждый день: «Ну как там? Скоро?»
Но мы не знали, что после родов наша жизнь изменится навсегда. Всё, что казалось надёжным, рассыплется, а любовь пройдёт через испытание.
Роды прошли быстро. Девочка родилась — 2 900 грамм, 45 сантиметров. Маленькая, но крепкая. Мне её сразу показали, потом унесли на осмотр. Позже принесли на кормление — она брала грудь вяло, но я справилась. Через час в палату зашли двое врачей — акушер и неонатолог. Лица у них были серьёзные. Я сразу поняла: что-то не так.
— Татьяна, у вашей дочки синдром Дауна, — тихо сказал один из них. — Вы медик, понимаете, что это на всю жизнь. Советуем не затягивать и сразу написать отказ. Вы молоды, ещё родите здорового ребёнка.
Мир вокруг поплыл. Внутри всё оборвалось. Но в тот же миг в груди поднялось что-то твёрдое, материнское: это моя дочь. Моя. И я её никому не отдам.
— Извините… — прошептала я. — Мне нужно поговорить с мужем. Думаю, он откажется.
— Конечно, подумайте. Когда решите — приходите.
После их ухода дочка заплакала. Её крохотные ручки тянулись ко мне. Я прижала её к себе и поняла: без неё мне не жить.
Позвонила Егору. Через час он уже был рядом. Мы пошли к заведующей. Ему тоже предложили отказаться от ребёнка. Он молча подошёл к пеленальному столику, посмотрел на малышку и тихо сказал:
— Ничего подписывать не будем. Мы забираем дочь домой.
Мы назвали её Светланой. Имя пришло само — тёплое, светлое, родное.
Через три дня к нам в палату положили другую женщину. Ей было за тридцать, это была её пятая беременность. Она сразу сказала: «Ребёнка оставляю». Когда ей сообщили про синдром Дауна, она даже не сморгнула: «Оформляйте отказ. Кормить не буду».
Я не выдержала. Попросила медсестру принести девочку. Когда я взяла её на руки, сердце сжалось — она была такой хрупкой, тихой, будто всё понимала.
Позвонила Егору. Он помолчал, потом сказал: «Если хочешь — давай заберём и её. Пусть у Светланы будет сестра».
Я снова пошла к заведующей. Сказала, что мы готовы взять вторую девочку. Никто нас не осудил. Наоборот, медсёстры обнимали меня и шептали: «Вы настоящие герои».
Мы задержались ещё на неделю — ждали, когда отпадёт пуповина у второй малышки. Мы назвали её Лидией.
День выписки стал самым счастливым. Мы вышли из роддома не с одним, а с двумя детьми. В одной коляске — Светлана, в другой — Лидия. Обе — наши. Обе — любимые.
Но не все разделили нашу радость. Когда мы рассказали родителям, что взяли ещё и приёмную дочь, реакция была ледяной. Мои родители и свёкор заявили:
— Больше общаться не будем. Вы сделали выбор — сами и справляйтесь. Помощи от нас не ждите!
Так и вышло — ни звонков, ни рубля. Мы остались одни.
Было тяжело. Бессонные ночи, болезни, усталость. Но оно того стоило. Мы любили наших дочек как никого в жизни. Они росли весёлыми, умными, дружными. В шесть лет уже знали алфавит, учились читать. Пришлось переехать ближе к специализированной школе, чтобы дать Светлане больше возможностей.
Спустя годы родители осознали, что были неправы. Стали приездать. Девочки обожали гостей, радовались каждой встрече.
Мы не держали зла. Мы выбрали любовь, а не страх. И ни разу не пожалели.
