Мой сын растил её как родную… А она его даже на свадьбу не позвала.
Володя женился на женщине с прошлым. У Татьяны уже была дочь от первого брака — Алёна. Когда сын привёл их знакомиться, я смотрела на девочку настороженно. Но этот взгляд растаял в тот же миг, как только Алёна робко прижалась ко мне и прошептала: «Здравствуйте». Маленькие ладошки, большие глаза, такая беззащитность — разве тут можно устоять?
Годы прошли. Володя растил Алёну как свою — без разграничений, без «ты не родная». Водил в школу, проверял уроки, играл в куклы, собирал пазлы, а когда она болела — не отходил от неё ни на шаг. Для неё он был целым миром. И я тоже стала частью этого мира. Забирала её из школы, сидела с ней, когда Таня с Володей хотели побыть вдвоём. Дарила подарки, называла внучкой, хотя по крови Алёна мне никем не приходилась. Но разве любовь меряется родством?
С Таней у нас были ровные отношения. Без особой близости, но и без ссор. Я помогала, чем могла: и деньгами, и советами, и заботой. Родной отец девочки пропал почти сразу после развода, лишь изредка присылал копеечные алименты. Ни внимания, ни участия — будто Алёна для него была случайной ошибкой.
И вот девочка выросла. Незаметно. Казалось, только вчера заплетала ей косички, а сегодня — она уже невеста. Вот только меня и Володю на свадьбу не позвали. Ни на церемонию, ни на банкет, даже просто «спасибо» не сказали. Таня объяснила: «Это семейное торжество», «будем только самые близкие». Самые близкие — среди которых не нашлось места ни мне, ни моему сыну. Тому самому, кто десять лет был для неё отцом во всём, кроме строчки в свидетельстве о рождении.
А знаете, кто был на свадьбе? Тот самый родной отец. Который за всё детство встретился с Алёнкой от силы пару раз. Который не пришёл даже на выпускной. Ему — почётное место. А Володя? Володя сидел дома. Я видела, как он притворяется, что всё нормально. Как улыбается Тане и говорит: «Ничего страшного». Но я же — его мать — видела, как ему больно. И всё равно он не упрекал, не требовал объяснений. Просто молчал. Потому что любил.
А потом случилось то, что добило меня окончательно.
У меня была квартира, доставшаяся от тётки. Скромная, но в хорошем районе Петербурга. Сдавала её — чтобы хоть немного поправить пенсию. И вот звонит Таня: «Алёнка с мужем ищут жильё, может, подарите им вашу квартиру?» Не снять, не пожить временно — а именно подарить. Просто так. Как родной человек.
Я не выдержала:
— Таня, а как же я? На свадьбу не позвали — я вам чужая. А квартира — тут вдруг родственница?
Она замялась, забормотала, мол, «не сошёлся характерами», «все обиделись», а теперь — вот шанс помочь.
Но я не смогла. Не захотела. Не собираюсь выгонять хороших жильцов, оставлять себя без денег и делать подарок тем, кто вспоминает о родстве только тогда, когда это выгодно.
Да, может, я мелочная. Может, кто-то скажет: «Ну что ты, у неё своя жизнь». Но в жизни должна быть память. Хотя бы капля благодарности.
Я не злюсь. Мне просто больно. За сына, который отдал ей столько тепла, столько лет, а она вычеркнула его из самого важного дня. За себя — потому что верила в то, чего не было. За то, что в нашем доме она звала меня «бабушкой», а потом забыла, как меня зовут.
Теперь я поняла: мы ей не родные. Ни я, ни Володя. Родные — это те, чьи имена в пригласительных. Остальные — просто «по обстоятельствам».
И знаете… я не злобствую. Но и отдавать себя снова — не намерена.
