Я — Света, а не Глаша
Света сияла от счастья — экзамены позади! Пусть не все пятёрки, но достаточно, чтобы порадовать родителей. Открывая дверь в квартиру, она услышала мамин голос и… чужой, глухой, будто из давно забытого прошлого. Девушка тихо проскользнула в свою комнату, не желая мешать, но неожиданно уловила:
— Говорю тебе последний раз, Тамара… — резко бросила мать.
В прихожей раздался стук — отец вернулся на обед. Света выглянула в коридор и встретила взгляд женщины в потрёпанном белом платке. Черты лица казались до боли знакомыми. Где-то она её видела… Давняя тень воспоминаний кольнула резко и неприятно. Та самая женщина с липким, пристальным взглядом. Та, что когда-то назвала её «Глашой».
— Здравствуй, Глаша. Здравствуй, доченька, — прошептала незваная гостья.
— Пошла, Тамара, — сухо сказал отец.
— Иду… До скорого, сестрёнка, — бросила женщина и вышла.
Света стояла как громом поражённая.
— Пап, кто это?
— Знакомая мамы.
— Но она назвала её сестрой.
— Девчонки иногда так говорят… Наверное.
Но тревожный взгляд матери и гнетущая тишина в квартире говорили обратное. Было ясно — это больше, чем просто знакомая. Это часть их тайны.
Через пару дней Света снова столкнулась с Тамарой.
— Ну, здравствуй, Глаша, — та приблизилась вплотную.
— Я не Глаша, я Света.
— А ты меня помнишь?
— Нет… Вы бывали у мамы.
— У мамы? Я твоя мать, Глашенька… Настоящая…
Тамара схватила её за руки. Говорила горячо, спутанно, умоляюще. И Света, сама не понимая почему, пошла за ней.
— Заходи, доченька, — женщина повела её в старую комнатушку. — Ты тут жила до двух лет… Помнишь?
На Свету нахлынули воспоминания: грязный пол, окурки, чьи-то крики, удары в дверь, а она, маленькая, ищет на полу хоть крошку еды. Кто-то засовывает ей в рот грязные пальцы… И она кусает — до крови. Страх. Слёзы. Холод. Глаша… тогда её звали Глашей.
Хриплый голос вырвал её из забытья:
— Томка, опять шляешься? Деньги принесла?
В комнату ввалился пьяный мужчина с мутными глазами.
— Кого привела? Это мне подарочек? — и потянулся к Свете.
Она резко достала из сумки деньги:
— Вот! Только чтобы я вас больше не видела. Ни у нас, ни у мамы, ни у папы. Я всё вспомнила. И вы мне — никто.
— Глаша…
— Меня зовут Света!
Она бежала домой, задыхаясь от слёз. Дома её трясло, поднялась температура. Мать застала её в истерике.
— Мам, я была у неё… Вспомнила… сало… грязные пальцы… я укусила…
— Девочка моя… — мать качала её, словно маленькую.
А потом рассказала правду. О том, как в детдоме были две сестры — Тамара и Ирина. Их удочерили вместе. Тома сначала была доброй, но потом… изменилась. Курила, воровала, сбежала, а потом вернулась — беременная. От кого — неизвестно. Родители простили. Ирина, тогда студентка, взяла малышку к себе. Глаша стала Светой. А Тамару лишили прав, но она ещё и деньги требовала за молчание.
С тех пор Света стала их дочерью — и по сердцу, и по бумагам.
Тамара иногда приходила. Плакала. Просила прощения.
— Глашенька, доченька…
— Я Света. Простите, тётя Тома.
Мама терпела.
— Она мне родная. Может, я её последний шанс…
Однажды пришёл Геннадий, тот самый с грязными пальцами.
— Томка в больнице. Плохо…
Они поехали.
— Прости, дочка, — еле слышно прошептала бледная Тамара. — Спасибо, что живёшь…
— Всё наладится. Держись. Мы тебя вытянем.
Но она не выжила.
Позже Света снова встретила Гену. Он был трезв.
— Завязал. Благодаря ей… прости, Глаша…
— Я Света.
— Знаешь… Я не твой отец, но знаю, где он. Показать?
Он привёл её к могиле красивого мужчины. Там Свету увидела пожилая женщина.
— Ты его дочь?
— Думаю, да…
— Я твоя бабушка…
Теперь у Светы — две могилы. И две жизни: одна, от которой она сбежала. И другая, в которой выросла.
Она навещает тех, кто дал ей жизнь. Рассказывает о себе. Обещает жить достойно — и сдерживает слово.
