Дверь предательства
После трёх месяцев изматывающей вахты Дмитрий Соколов, усталый, но с чувством выполненного долга, шагал по перрону родного Екатеринбурга. День хмурился низкими облаками, но в груди у него горело — в кармане лежала зарплата, и он уже видел, как обрадуется его жена, статная и своенравная Алевтина. Они недавно купили двушку в панельной высотке на окраине. Он сам, без мастеров, выровнял стены, натянул потолки, уложил плитку в ванной. Осталось лишь одно — обставить всё так, как грезила она:
— Димуля, чтобы без дешёвки! Хочу, как у Ларисы с Витькой — всё шикарно, по-столичному!
Он кивал, уезжал на север, вкалывал до седьмого пота, лишь бы Аля им гордилась. Трудно было в вагончике на промёрзлом месторождении — ни тепла, ни родного взгляда, ни запаха свежего борща. Только её голос в трубке, чаще всего — недовольный, капризный.
На вокзале он задержался у цветочницы. Перебрал хризантемы, выбрал самые пышные. Купил огромный золотистый букет и поймал такси. Через двадцать минут стоял у подъезда, сердце колотилось, как молот. Взбежал на пятый этаж, не чувствуя тяжести сумок — внутри всё ликовало. Уже потянулся к замку, но передумал. Ухмыльнулся, нажал звонок.
Тишина. Он уже сунул руку в карманы за ключами, как дверь распахнулась. На пороге — незнакомый мужик в его же тёплом халате. Крепкий, с голым торсом и наглой ухмылкой.
— Ты чё за фрукт? Не туда завернул, дед? — гаркнул тот.
Мир поплыл перед глазами. Дмитрий оцепенел. Рука с цветами обмякла.
— Видно, ошибся не только дверью…
Дверь захлопнулась. Он стоял, будто громом поражённый. Кровь гудела в висках, пальцы дрожали. Перед глазами — обои, которые он клеил до рассвета, плитка, вытертая до зеркального блеска, кухня, взявшая его в кредит… а теперь — чужой мужик в его же халате.
Букет шлёпнулся в мусорный бак. Дмитрий вызвал такси и поехал к другу — к Валерке. По пути зашёл в «Пятёрочку», купил «Белугу», солёные огурцы, чёрный хлеб. Валерка встретил его с размахом — давно не виделись.
— Ну ты весельчак! Давай, за встречу!
После третьей стопки Дмитрий не выдержал и выложил всё. Валерка, наполовину чеченец, горячий, как порох, вскочил:
— ЧТО?! У тебя в квартире?! Да я его… да я им… — кулак обрушился на стол.
Дмитрий схватил его за плечо:
— Валер, не рвись. Но… отплатим?
— Отплатим. Обязательно!
На взводе, подогретые алкоголем, они вызвали такси и рванули к роковой квартире. Планы были смутными. В голове гудело.
Поднялись. В окне горел свет. Дмитрий взревел:
— Сейчас я им устрою…
Валерка начал колотить в дверь:
— Открывай, тварь! Чужую жену потрогал? Выходи, поговорим!
Дверь распахнулась — и тут же из темноты вылетел кулак. Валерка отлетел, хватаясь за разбитый нос.
— Вот это приём… — простонал он, вытирая кровь рукавом.
Дмитрий взорвался. С одного удара ногой вынес дверь с петель. Та рухнула с грохотом. Они ворвались в квартиру, как смерч. Орали, метались по комнатам.
— Где этот ублюдок?!
Алевтина визжала на кухне, трясущимися руками набирая номер. Валерка выскочил в коридор:
— Через балкон смылся?
Но тут — стон. Под вывороченной дверью корчился тот самый любовник, придавленный тяжёлой створкой и собственной наглостью. Его халат сполз, лицо перекошено от страха, изо рта текла кровь.
— Вот тебе и справедливость! — хрипло рассмеялся Валерка, пнув его сапогом.
И тут, будто назло, снизу донесся визгливый крик:
— Помогите! Родимые! Убийцы! — орала тёща Дмитрия.
Трезвость накрыла мгновенно. Друзья рванули вниз, не дожидаясь ментов. Наутро Дмитрий подал на развод. Он не хотел больше ступать в дом, где его предали. Где в его халате разгуливал чужой.
Через неделю он снова уезжал на вахту. Валерка провожал его, с синяком под глазом и перебинтованными костяшками.
— Зато эффектно получилось! — хрипло засмеялся он. — Если женишься — только не на Алевтине! Но меня зови. Уж я помогу, если что…
