28 октября.
Сегодня утром мы с Людмилой отправились в Нижний Новгород проведать нашу Василису. Еще на подходе к ее дому я заметил, как дрожит жена.
— Мила, что случилось? — спросил я, пристально глядя ей в глаза.
— Да ничего, Вов, просто Василису столько времени не видели, вот сердце и сжалось, — попыталась улыбнуться Люда, но голос предательски дрогнул.
Поднялись к ее квартире. Я нажал звонок. Тишина.
— Что за дела, неужели нет дома? — пробурчал я и снова дернул кнопку.
Дверь приоткрылась со скрипом. То, что я увидел, остановило меня на месте.
***
Я стоял, багровый от ярости, будто раскаленный утюг. Людмила вцепилась мне в руку:
— Вова, остынь, ради Бога! Давление же! Давай просто поговорим с Василисой!
Но я резко вырвал руку. Голос зазвучал глухо, как грозовой гром. Василиса у двери вдруг побледнела — никогда отец так на нее не смотрел.
— Отстань, Люда! Хватит меня держать! Лучше бы дочку нашу крепче держала!
— Вов, милый, ну пожалуйста! — Жена металась взглядом между мной и дочерью, словно заяц между волками.
Полгода назад у меня был гипертонический криз. Врачи запретили любые волнения. Но вчера я не выдержал:
— Собирайся, Людмила. Не могу больше. Три месяца одни отмазки, а сама не едет. Тут что-то нечисто. Ты же мать, чего молчишь?
Люда молчала не потому, что не знала. Знала слишком много. Вместе с Василисой они скрывали правду, надеясь все уладить тихо. Думали, признаемся потом, поругаюсь, да и ладно. А теперь что сказать?
— Она просто устала, учится, подрабатывает, обещала скоро приехать, ты же знаешь ее, — лепетала жена, но я уже натягивал пальто.
Схватил кошелек, ключи, выхватил у Люды телефон:
— И не вздумай ей звонить! Я что, не отец? Видел я, как летом перед зеркалом вертелась, то платье примерит, то косу распустит. А про кого — молчок! Значит, пахнет жареным. Поехали!
В электричке Люда пыталась объясниться, но махнула рукой:
— Ты же сам лезешь на рожон! Василиса хотела все рассказать, когда все утрясется. Боялась за твое давление.
— Хватит про давление! Я отец, хочу знать, что с дочерью! Чую — дело нечисто! — отрезал я.
— Ладно, звони в дверь, — вздохнула Людмила, сжимая мою ладонь.
Дверь открылась не сразу. Видно, Василиса смотрела в глазок и сомневалась. Но все же впустила — не оставлять же родителей на улице.
— Так и знал! Василиса, кто он? От кого ребенок? Почему скрывала? — голос мой дрожал, как осиновый лист.
Я вышел на площадку и рухнул на ступеньки, хватая ртом воздух.
— Пап, ну что ты там сидишь? Вернись! — Василиса, с уже округлившимся животиком, стояла растерянная.
Моя девочка, моя гордость — уехала учиться, поступила на бюджет, а теперь… Что теперь? Я сглотнул ком в горле. Кто ее защитит, если не я? Надо найти этого парня, поговорить по-мужски!
— Пап, я хотела позже сказать, когда все решится. А теперь… Он попал в аварию, лежит в больнице! — Василиса разрыдалась в три ручья.
Я поднялся, отряхнул брюки и вдруг успокоился. Ну и что, ребенок? Лишь бы живы были. Воспитаем, справимся — не такие бури видали!
Василиса родилась поздно, когда уже не надеялись. В школу пошла самой маленькой, но такой серьезной — книжки вместо кукол, пятерки в дневнике. В университет поступила, подрабатывала, снимала квартиру с подружками. Летом те приезжали к нам в деревню — все было нормально…
— Люда, ты знала? Знала и молчала? — спросил я, тут же пожалев о резкости.
Жена опустила глаза:
— Вов, ты же болел, доктора сказали беречь…
— Ладно, проехали. Идем в квартиру, Василиса. Рассказывай все по порядку.
Дочь поведала, как познакомилась с Денисом. Работали в одной фирме. Помогал ей, потом стали встречаться. Денис сказал, что хочет жениться. Но признался: был женат. Женились по глупости после школы — матери-подружки настояли. С Катей, его бывшей, они были как родные, но без любви. Развелись, когда Катя влюбилась в другого, но бумаги не спешили подавать. А потом та заявила, что беременна и хочет все вернуть. Тот парень ее бросил, и она решила приковаться к Денису.
— И ты веришь, что ребенок не его? — спросил я строго.
— Верю, пап. Денис не врет. Он всегда был со мной, а она в другом городе. Поехал с ней говорить — попал в аварию. Но он поправится, я уверена!
— Хорошо, не реви. Давай его имя, город, телефон.
— Пап, не надо!
— Я ничего плохого не сделаю, тем более если он в больнице. Хочу поговорить по-мужски. Ведь он отец моего внука? Может, и зятем станет?
Я вытер дочери слезы и усмехнулся:
— Помнишь нашу песенку? «Тише, Васька, не реви, папка твой — как медведи!»
— Помню, пап, — сквозь слезы улыбнулась Василиса. — Вот телефон Дениса. Спасибо!
— Я с тобой поеду, — тут же сказала Людмила.
— Хорошо, но с парнем я поговорим один. Вдруг он трепло? Надо проверить. Ты на связи будешь.
Денис лежал в больнице под Нижним. Его только перевели из реанимации. Я показал на посту старое удостоверение:
— Майор в отставке Волков Владимир Сергеевич. Можно к Денису Козлову? Пятая палата? Жена там? Ничего, я не помешаю.
В палате рядом с Денисом сидела миловидная девушка. Я не стал церемониться:
— Здорово, ты Денис Козлов? Я отец Василисы.
Денис, несмотря на слабость, оживился:
— Владимир Сергеевич? Это Катя, моя бывшая. Влюбилась в какого-то проходимца, он ее кинул — вот и решила, что я лучший вариант. Поехал разбираться — угодил в аварию. Хорошо, что живой! Я Василисе обещал, что все будет хорошо!
— А что за ребенок у твоей бывшей? Дума— Катя все выдумала, чтобы я приехал — никакого ребенка нет, мы уже подали на развод, и я люблю только Василису, — твердо сказал Денис, глядя мне в глаза.
