Дневник. 12 октября.
Сегодня с Татьяной поехали в Казань проведать нашу Любашу. Уже у подъезда её дома заметил, как дрожит жена.
— Таня, что случилось? — спросил я, всматриваясь в её лицо.
— Да ничего, просто Любу давно не видели, вот и накрыло, — попыталась улыбнуться Татьяна, но голос её предательски дрожал.
Поднялись к квартире. Я твёрдо нажал звонок. Никто не открыл.
— Неужели нет дома? — пробурчал я и снова позвонил.
Дверь приоткрылась с тихим скрипом. И я остолбенел.
***
Стоял, сжимая кулаки, кровь ударила в виски. Татьяна схватила меня за рукав:
— Серёжа, успокойся, ради Бога! Давление же! Давай просто поговорим с Любой!
Но я дёрнулся, голос стал хриплым, как у медведя. Люба на пороге почувствовала, как мурашки побежали по спине — я никогда так не смотрел на неё.
— Отстань, Таня! Рано было молчать, когда нашу дочь нужно было держать в ежовых рукавицах!
— Сергей, ну пожалуйста! — жалобно взмолилась Татьяна, мечась между мной и Любой.
Полгода назад у меня был гипертонический криз. Врачи запретили нервничать. Но вчера не выдержал:
— Собирайся. Три месяца одни сказки, а сама не едет. Ты мать, как могла молчать?
Татьяна молчала не от незнания. Она знала слишком много. Вместе с Любой скрывали правду, надеясь уладить всё без меня. Теперь же — как быть?
— Она устала, учится, подрабатывает, обещала скоро приехать… — лепетала жена, но я уже натягивал куртку.
— Ни слова ей! — рявкнул я, забирая у Тани телефон. — Видел, как она летом перед зеркалом вертелась, то юбку покороче наденет, то волосы распустит. Да про кого-то задумалась! Поехали.
В поезде Таня пыталась объяснить:
— Люба хотела сама всё рассказать, когда уладится. Не хотела тебя тревожить.
— Хватит! — перебил я. — Хочу знать, что с моей дочерью!
Дверь открыли не сразу. Люба, видимо, смотрела в глазок и колебалась. Но впустила — родителей-то не оставишь на лестнице.
— Так я и знал! Люба, кто он?! Чей ребёнок? Почему скрывала?! — голос мой хрипел от ярости.
Схватился за сердце и плюхнулся на ступеньки.
— Пап, ну что ты! Войди уже! — Люба стояла в дверях с округлившимся животиком, растерянная.
Моя девочка, гордость моя… Поступила в МГУ, на бюджет. А теперь… Кто защитит её, если не я? Надо найти этого типа, поговорить по-мужски!
— Пап, я хотела потом рассказать… Он в больнице, попал в аварию! — Люба разрыдалась.
Я встал, отряхнулся и вдруг успокоился. Ну и что? Главное — живы. Вместе справимся.
Люба родилась поздно, когда мы уже отчаялись. В школе была самой маленькой, но умницей — училась на отлично, книжки глотала. В университете подрабатывала, снимала квартиру с подружками. Летом гостили у нас в деревне — всё было хорошо…
— Таня, ты знала? — спросил я, сразу пожалев о резкости.
Жена опустила глаза:
— Серёж, ты же болел… Доктора велели беречь тебя…
— Ладно. Идём, Люба, рассказывай всё как есть.
Оказалось, познакомилась с Артёмом на подработке. Тот помогал, потом закрутилось. Артём хотел на ней жениться, но признался: был женат. Женился по наставлению матерей-подруг, но с бывшей женой Катей были просто друзьями. Развелись, когда Катя влюбилась в другого, но бумаги затянули. А потом она заявила, что беременна — мол, хочет вернуть всё.
— И ты поверила, что ребёнок не его? — прищурился я.
— Верю, пап. Артём никогда не врал. Он поехал с Катей разговаривать — и попал в аварию. Но он поправится!
— Ладно. Дай его номер и адрес больницы.
— Пап, не надо!
— Не бойся, ничего ему не сделаю. Хочу поговорить. Всё-таки отец моего внука.
Вытер Любе слёзы:
— Помнишь, как пели: «Не плачь, Любонька, не ной, папка твой — герой!»
— Помню, — улыбнулась она сквозь слёзы. — Вот номер. Спасибо, пап.
— Я поеду с тобой, — тут же сказала Таня.
— Хорошо. Но с ним говорить буду один.
Артём лежал в больнице под Казанью. На посту я показал старое удостоверение:
— Капитан запаса Морозов Сергей Петрович. Можно к Артёму Волкову? Пятая палата?
В палате рядом с Артемом сидела стройная блондинка.
— Здорово, Артём. Я отец Любы.
Он, бледный, но обрадовался:
— Сергей Петрович! Это Катя, бывшая. Влюбилась в какого-то проходимца, а когда тот её кинул, решила вернуть меня. Поехал объяснить — вот результат. Любе обещал, что всё наладится!
— А ребёнок-то чей? — прищурился я.
— Выдумка! — встряла Катя. — Я виновата. Развод уже оформляем.
— Эх, молодость… — вздохнул я. — Ладно, полежи. Если что — и ребёнка поднимем, и с тобой разберёмся.
— Сергей Петрович, я докажу, что достоин Любы! — крикнул Артём мне вслед.
Он сдержал слово. До родов они расписались. Из роддома забирал жену и дочку как законный муж.
— Твой отец — классный дед, — шепнул он Любе, беря на руки свёрток. — Оправдаю его доверие.
Я подошёл, протянул руку:
— Ну что, зять, с семейным тебя!
— А вас с внучкой, Сергей Петрович! — крепко пожал он мою ладонь.
Глядя на них, понял: когда у детей всё хорошо — и у родителей на душе светло.
