Визит к тётушке: душевный приём в деревне
Долгая дорога из Франции
После утомительного перелёта из Парижа я, пусть буду Ольгой Петровной, наконец добралась до родной деревни, где меня ждали тётушка Матрёна Семёновна и мои дети. Путешествие выбило из сил: баулы, очереди в аэропорту, пересадки — всё это довело до состояния «как выжатый лимон». Но мысль о встрече с родными согревала, как печка в крещенские морозы. Мечтала обнять Варю и Гришу, окунуться в размеренную деревенскую жизнь, где нет вечного московского столпотворения. Тётушка Матрёна славилась хлебосольством, и я знала — в её доме меня ждут щи да ласка.
Приехав, первым делом разобрала вещи и прилегла на полчасика. Дети тут же облепили меня, наперебой рассказывая о своих деревенских подвигах. Их болтовня и смех разогнали усталость быстрее, чем стакан крепкого чаю. Матрёна Семёновна тем временем колдовала на кухне, и я с радостью влилась в этот домашний водоворот.
Разговор о куличах
Когда голова перестала напоминать «медный таз», мы с тётушкой уселись за чай. На столе уже красовались пирожки, малиновое варенье и душистый хлеб — всё, чем славится русская деревня. Я вспомнила, как в прошлом году Матрёна Семёновна потчевала нас своими знаменитыми пасхальными куличами, и с улыбкой спросила:
— Ну что, хвастаться-то нечем в этом году? Где ваши фирменные творения?
Но тётушка только рассмеялась:
— Да, вот беда — не пекла. Ты сама привезла нам такой французский бриошь, что мой кулич рядом не стоял!
Тут-то я и вспомнила: действительно, прихватила из парижской булочной роскошный «гато» с изюмом и цукатами. Дети, едва увидев его, засияли, как масленичные блины на солнце. Варя даже заявила, что «такой вкуснятины она в жизни не ела».
Семейная идиллия
Пока мы пили чай «вприкуску», Матрёна Семёновна рассказывала деревенские новости: как дядя Миша засадил огород новой картошкой, как местные пацаны взяли первенство по хоккею на валенках. Я, в свою очередь, поведала о французских базарах, где торгуют сырами, «от которых нос сворачивается», и о том, как парижане отмечают праздники. Тётушка слушала, загибая пальцы, а потом вздохнула:
— Ох, Ольга, ну ты и затейница! Весь свет объездила, а всё к нам тянет.
После чаепития мы с детьми отправились на прогулку. Они тащили меня за рукав, показывая «свои владения»: пруд, где ловили карасей, и старую берёзу, под которой устраивали «тайные советы». Гриша хвастался, как помогал деду чинить сарай, а Варя взахлёб рассказывала о «секретах» тётушкиного варенья.
Вечером нас ждал ужин — на столе дымился борщ, «как у царицы». Матрёна Семёновна, прихлёбывая из ложки, лукаво сказала:
— Готовила по твоему рецепту, только, знаешь ли, щепотку добра добавила.
Мы смеялись, вспоминали смешные случаи, и я вдруг осознала: вот оно, настоящее счастье — когда вокруг родные лица, а в тарелке такое, что пальчики оближешь.
Благодарность
Перед сном я обняла тётушку:
— Спасибо, что растите моих сорванцов.
Она отмахнулась:
— Да что ты, свои ведь!
Но я-то видела, как загораются её глаза, когда дети называют её «бабой Маней».
Эта поездка напомнила: семья — как та самая берёза под окном. Кажется, стоит испокон веков, а без неё и душа не на месте. Пообещала себе чаще приезжать. Может, даже научусь печь куличи, но… вряд ли догоню тётушку. У неё, видно, в тесте ангелы замешивают!
