Прабабушка, которая перевернула всё
Настя устроила своего плюшевого мишку на диване и строго указала на него пальцем:
— Сиди тут, а то приедет пра-ба-бушка и заберет твоё место!
Ольга, услышав бормотание восьмилетней дочки, улыбнулась, продолжая начищать окно на кухне. Часы с матрёшкой весело отсчитывали минуты до приезда её бабушки, Антонины Семёновны, которая недавно отметила восемьдесят третий день рождения.
Впервые за девять лет Антонина Семёновна решилась на такое путешествие — через всю страну, чтобы обнять внучку и впервые увидеть правнучку.
Когда-то Оля жила с ней в маленьком уральском городке, вместе с родителями и бабушкой. Но в 2005 году уехала, вышла замуж, осела на новом месте. Мама Оли приезжала почти каждый год, а бабушка, уже тогда немолодая, всё надеялась, что внучка с семьёй навестит её.
Но жизнь молодых поглотили ипотека и работа. Отпуск был роскошью, и поездку в родные края откладывали снова и снова.
В этом году ждали маму Оли, но вместо неё решилась приехать Антонина Семёновна — в свои восемьдесят три, с больным сердцем, с уставшими ногами, через тысячи километров.
— Мам, зачем нам прабабушка, если есть бабушка Люда и бабушка Таня? — заявила Настя с детской прямотой, скрестив руки.
— Как зачем? Она моя бабушка, а твоя прабабушка. Едет к нам в гости, чтобы повидаться. Я же тебе о ней рассказывала!
Настя сморщила носик:
— Она же ста-ра-я!
Оля звонила Антонине Семёновне, и, когда Настя подросла, давала ей трубку, чтобы они могли поговорить. Были и фотографии. Но, как оказалось, голос в телефоне и картинки не заменяли живого общения. Настя, ни разу не видев прабабушку, представляла её просто «старушкой».
Оля хотела прикрикнуть, но сдержалась. Вина грызла её: за девять лет они так и не доехали до Урала. Она присела рядом с дочкой и начала объяснять:
— Да, она пожилая. Но она наша родная, как бабушка Люда и бабушка Таня. Так о старших не говорят. Антонина Семёновна — удивительная женщина, ты её полюбишь.
Казалось, Настя поняла, но на душе у Оли осталась тяжесть. Стыд за то, что дочь не знает прабабушку, за то, что сама не нашла времени навестить её.
В тот же день Оля забрала посылку с почты. Отправитель — Антонина Семёновна. Странно, ведь она должна была приехать через пару дней. Дома, распаковав коробку, Оля обнаружила подарки и аккуратно сложенные вещи. Настя, крутившаяся рядом, первой заметила старинный веер, чуть пожелтевший, но изысканный, будто из прошлого века. Рядом лежали тонкие кружевные перчатки и, в отдельном пакете, пышное бальное платье.
— Ух ты! Что это? — Настя округлила глаза, трогая ткань.
— Не понимаю, зачем бабушка это прислала, если скоро сама приедет, — растерялась Оля.
— Это её? — Настя смотрела с сомнением. — Она что, танцевала, как я?
Платье, хоть и старинное, было роскошным, с тонкой вышивкой. Весь вечер Оля с Настей разглядывали вещи, гадая, что задумала бабушка. Настя влюбилась в веер, примеряла перчатки, хоть они и были велики, и мечтала о таком же платье для своих выступлений.
— Вырастешь — сошьём тебе такое, — пообещала Оля, пряча улыбку.
Через три дня Сергей, Олин муж, поехал в аэропорт встречать Антонину Семёновну. Оля, вспомнив Настины слова про «старую», нервничала, боясь, как бы дочь не сказала что-нибудь лишнее.
— Девчонки, встречайте гостью! — весело крикнул Сергей с порога.
Оля сразу уловила в его голосе восхищение.
— Классная бабуля, — шепнул он жене, подмигнув.
За его спиной стояла Антонина Семёновна: в элегантном пальто, с маленькой шляпкой, в удобных сапогах, с аккуратной сумочкой в руках. Брови слегка подведены, глаза с тонкой стрелкой, губы накрашены безупречно. Оля с детства помнила её слова: «Губы должны быть безупречными, даже без зеркала». И у бабушки это получалось, будто она была мастером.
— Бабуля! — Оля бросилась к ней, сдерживая слёзы.
После долгого перелёта Антонина Семёновна выглядела уставшей, но её глаза светились такой теплотой, что могли согреть даже самый холодный день.
— Родная моя, — бабушка раскрыла объятия.
— Ну, я на работу, а вы тут без меня, — улыбнулся Сергей, уходя.
В прихожей Настя разглядывала гостью, всё ещё не решаясь подойти. Антонина Семёновна, заметив правнучку, посмотрела на неё с нежностью, но не стала торопить события, чувствуя её смущение. Смеясь, она прошла в гостиную, опираясь на Олю.
— Дорога, знаешь, не для моих лет, но я так хотела вас увидеть, что терпеть не могла. Раньше бы приехала, но этот перелом… в мои-то годы…
— Бабулечка, это нам стыдно, — вздохнула Оля. — То работа, то Настя родилась…
— Всё понимаю, родная, не переживай. Присяду, отдохну.
— Может, приляжешь? А потом поужинаем…
— Ох, Олечка, я уже и не разберу, день сейчас или ночь, эти часовые пояса всё перепутали…
Выпив чаю, Антонина Семёновна поправила волосы — каштановые, с седыми прядями — и сложила руки на коленях. Её взгляд не отрывался от Насти. Хотелось обнять правнучку, но она ждала, понимая, что девочка должна сама проявить интерес.
Настя, всё ещё с любопытством, наконец не выдержала:
— Это твоё? — показала она на пакет с платьем.
— Моё, — улыбнулась бабушка. — В этом платье я танцевала на балу в честь Пушкина. Веер и перчатки тоже мои.
Настя замерла, пытаясь представить прабабушку молодой.
— А зачем ты это прислала? — спросила Оля.
Антонина Семёновна гордо подняла голову:
— Хотела, чтобы вы узнали меня настоящую, ещё до приезда.
Настя, услышав слово «настоящая», оживиНа следующий день Настя снова надела перчатки и, размахивая веером, попросила прабабушку научить её танцевать так, как делала это она в молодости.
