**24 мая**
Когда дверь захлопнулась, Илья даже не пошевелился. Сидел на кухне, босой, в мятых трениках и растянутой футболке, сжимая кружку с остывшим чаем. Из прихожи донеслись два щелчка замка. Всё. Ушла. С чемоданом. С тушью, духами, с привычкой напевать под душ. С голосом, с шагами, со смехом, от которого раньше щемило под рёбрами. Ушла тихо. Без истерик, почти по-джентльменски.
Встал, подошёл к окну. Внизу, на Садовом кольце, кипела жизнь: мальчишки гоняли мяч, бабушка толкала тележку с авоськами, девчонка выгуливала шпица. Город жил, будто не заметил, что чей-то мир только что треснул пополам. Илья вернулся на стул. Не зарыдал, не хватал бутылку, не звонил друзьям. Просто сидел, будто это всё происходит не с ним. Как зритель в пустом зале после финального акта — ждёшь, что занавес вдруг дрогнет, но его никто не дернет.
С Олей они были вместе семь лет. Были поездки на Валдай с палаткой, ссоры до хрипоты, примирения на кухне под шум чайника. Потом вдруг — тишина. Не оттого, что разлюбили. А потому что слова кончились. Она что-то рассказывала — он улыбался, не вслушиваясь. Он шутил — она делала вид, что не расслышала. Молчание стало привычным, как старый свитер — не модный, но свой.
Первый звоночек прозвенел год назад. Сначала пытался чинить — таскал букеты, звал в Питер на выходные, варил ей кофе с корицей. Потом махнул рукой. Как на осенний дождь — знаешь, что промокнешь, но всё равно идёшь без зонтика. А потом — бац, и ты уже с температурой.
Теперь он был один. Не вдовец, не брошенный. Просто пустота.
Ходил по квартире, как по музею. Брал её вещи: заколку с остатками лака для ногтей, тюбик туши, флакончик с лавандовой водой, от которого теперь пахли его пальцы. Листал книги с её закладками — не читал, просто держал. Будто в страницах осталось тепло её рук.
В ванной — расчёска с рыжими волосками. В прихожей — шарф, забытый на крючке. Не понимал: то ли она оставила это нарочно, то ли спешила. То ли хотела, чтобы он знал — она ещё не совсем ушла.
Вечером вышел гулять. Шёл без маршрута: мимо школы, где когда-то дрался на заднем дворе, мимо булочной, где она брала ему круассаны с вишней. У аптеки вспомнил, как она однажды, промокшая под ливнем, стояла на пороге, а он вытирал её волосы старым полотенцем. Она тогда прошептала:
— С тобой так… тихо.
Он подумал — это хорошо. Теперь понял: это был крик. Беззвучный.
Наутро не пошёл в офис. Тишина в квартире давила, как тяжёлое одеяло. Открыл шкаф — её половина почти пуста. Почти. Висело одно платье. Синее, в горошек. Она надела его в прошлом году на юбилей тёти. Он тогда подумал: «Хорошо сидит». Но так и не сказал.
Снял платье, повесил на спинку кресла. Сидел напротив целый день. Будто ждал, что оно оживёт.
Заговорил вслух. Шёпотом. О том, что копил годами: о страхах, о любви, которую прятал за шутками, о том, как устал от их общего молчания. Говорил, потому что больше не мог терпеть. Даже если в ответ — только эхо.
Через неделю сел на электричку и поехал к её родителям в Подольск. Не за надеждой — за приличием. Бросил в почтовый ящик конверт с письмом. Написал, что не будет навязываться. Но если вдруг ей станет важно знать, что кто-то всё ещё помнит — он здесь. Без требований. Просто — есть.
Прошло два месяца. Не звонил. Не искал. Жил. Медленно. Впервые за годы стал слушать Цоя — не как фон, а вникая в слова. Заметил, как пахнет мокрый асфальт после дождя. Перестал торопиться отвечать.
А потом в двер постучали. Дважды. Тупые, металлические звуки — будто ключ в замочной скважине.
Илья замер. Открыл. На пороге стояла Оля. В пальто, расстёгнутом на одну пуговицу. Без чемодана. В руках — потрёпанный блокнот в жёлтой обложке.
— Привет, — сказала она. — Я кое-что перечитала.
Он молча отступил. Она вошла, будто не уезжала, а просто вышла в магазин. Разделась. Огляделась. Увидела платье на кресле.
Подошла, провела пальцами по ткани. Улыбнулась. Ничего не сказала.
Но в комнате стало теплее. Не от слов. От того, что тишина наконец-то была не одна.
**Вывод**: иногда люди уходят не навсегда. Иногда они просто замолкают — чтобы потом снова заговорить. Но это случается, только если ты сам перестаёшь бояться тишины.
