— Ты опять задерживаешься? — голос Артёма в трубке звучал приглушённо, будто доносился с берега бурной волжской реки, где уже опускались вечерние сумерки.
— Да. До одиннадцати, может, позже. На работе завал с поставками, — ответила Арина, включая громкую связь. Одной рукой она дописывала письмо клиенту, другой водила ложкой по остывшему чаю. Кружка стояла на краю стола, рядом валялись черновики отчётов, которые она так и не посмотрела.
— Ты будто и не живёшь дома, — произнёс он после долгой паузы. Без упрёков, просто констатация. Но в этих словах чувствовалась тоска — по её бесконечным рабочим дням, по пустым вечерам, по утрам, где их разговоры растворялись в тишине.
— Ты же сам знаешь, как это бывает, — отозвалась она, чувствуя, как голос дрожит от усталости.
— Знаю. — Тишина повисла, тяжёлая, как зимний туман. В ней слышалось эхо невысказанных слов, которые оба понимали, но не решались произнести.
Арина ненавидела эту тишину. Она была слишком густой, слишком насыщенной. В ней тонули их недосказанности, усталость, попытки делать вид, что всё ещё держится.
Домой она вернулась глубокой ночью. Квартира в спальном районе Казани встретила её темнотой, только в прихожей тускло горела лампочка — Артём всегда оставлял её включённой, «чтоб ты не споткнулась». Свет падал узкой полосой на пол, высвечивая одинокий носок — явно его. На кухне лежала записка: «Еда в микроволновке. Сплю». Почерк был неровным, будто он писал второпях, спеша уйти от чего-то.
Она села за стол, разогрела ужин, ела в полумраке, не ощущая вкуса. Всё было на месте: горячая еда, тёплый свет, забота в двух строчках. Но внутри всё сжималось от пустоты. Арина открыла ноутбук, пролистала отчёт, закрыла. Экран смотрел на неё пустым взглядом, как зеркало, не дающее ответов. Потом она умылась в ванной, избегая своего отражения — слишком усталый взгляд, слишком много бессонных ночей. Лёг рядом с Артёмом. Он спал, отвернувшись, дышал ровно. Между ними было чуть больше пространства, чем вчера. Или это ей только казалось.
Утро началось с пробок и сломанной застёжки на туфлях. В автобусе Арина оказалась рядом с женщиной лет пятидесяти, которая громко ругалась в телефон: «Опять пришёл под утро, молчит, от него водкой несёт, а я, дура, всё терплю». Эти слова отозвались в ней, как эхо, только наоборот. Та женщина терпела, несмотря на боль. А Арина жила рядом с Артёмом, но будто в параллельном мире, где их жизни едва соприкасались.
В офисе начальник даже не заметил, что она пришла раньше. Не заметил бы и её отчёт, если бы она не положила его ему на стол. Он буркнул: «Нормально», не отрываясь от монитора. Всё шло по привычной колее: задача, отчёт, кивок, молчание. Даже похвала звучала как формальность.
Арина вышла на кухню, заварила чай. Смотрела, как чаинки медленно опускаются на дно, оставляя лёгкий след, будто растворяя в горячей воде что-то ненужное. Это было единственное, что казалось реальным в тот момент.
В какой-то момент она поняла: всё, что она делает, — правильно. Идеально. Точно, без ошибок. Но это было движение по кругу. Как поезд, который идёт по расписанию, но не везёт никуда. Всё работает, всё гладко. И бессмысленно. Она отдавала себя этим отчётам, этим дедлайнам, этим галочкам, забывая спросить: ведёт ли это куда-то, кроме очередной папки в компьютере?
Вечером они ужинали вместе. В тишине. Ложки стучали о тарелки, за окном шумел дождь, а холодильник равномерно гудОна вдруг осознала, что уже давно не слышала, как смеётся по-настоящему.
