На кухне витал аромат жареных котлет. Ольга ловко переворачивала их на сковороде, добиваясь идеальной золотистой корочки. Малыш Степа тихо посапывал в своей кроватке в соседней комнате. День выдался изматывающим — бессонная ночь, бесконечные пелёнки, уборка, готовка. И всё это в одиночку.
Внезапно — пронзительный плач. Тот самый, от которого у матери кровь стынет в жилах.
— Игорь, подойди к Стёпе! — крикнула Ольга, не оборачиваясь, но надеясь, что муж хотя бы теперь оторвётся от дивана.
Тишина.
Она швырнула лопатку, бросила сковороду на огонь и бросилась в детскую. Подхватила сына, укачивала, шептала ласковые слова. Вернувшись на кухню, сразу почувствовала — котлеты подгорели. Горечь разлилась по воздуху.
— Вот и всё, котлеты — в помойку. Спасибо, Игорь, — выдохнула она с горечью.
Сын снова зашелся в плаче. А Игорь? Сидел, будто прикованный, перед телевизором, где шёл его любимый хоккей.
— Игорь! Я совсем одна не справляюсь! Займись ребёнком! — голос её дрожал от напряжения.
И тут из комнаты раздался ликующий рёв:
— Шайбу! ГОООООЛ!!!
От этого крика Степа заревел ещё громче.
Ольга снова рванула к сыну, прижала его к груди. Усталости больше не было — только ярость, горячая и густая. Вернувшись на кухню, она опустилась на стул, закрыв лицо руками. Потом подошла к мужу.
— Игорь, пожалуйста. Прогуляйся со Стёпой. Мне хотя бы полчаса…
— Ты что, ослепла? Я занят! — отмахнулся он, даже не глядя в её сторону.
— Всё. С меня хватит, — тихо сказала Ольга. — Наслаждайся своей свободой, Игорек. Я ухожу. К маме.
Она собрала вещи, запеленала сына. Сосед, выходивший из подъезда, помог занести коляску. Через час Ольга стояла на пороге родительского дома.
— Мам, мы со Стёпой поживём у тебя. Ненадолго… — Голос дрогнул, но в глазах — не сломленность, а твёрдость.
— Живите, сколько нужно, — кивнула мать. — Что, поссорились?
— Нет… Я просто устала. Ты же на пенсии — поможешь мне немного?
Вечером зазвонил телефон. На экране — «Игорь».
— Оля, ты куда пропала? — в его голосе сквозило раздражение.
— Я сказала тебе всё, когда уходила. Или хоккей был важнее?
— Я ничего не слышал… — пробормотал он.
— Вот в чём беда — ты не слышишь. Ни меня. Ни сына. Только себя и шайбу.
— Опять истерика, — буркнул он и бросил трубку.
Через час — очередной звонок:
— А ужин где? Почему ничего нет?
— А ты почему не помогал? Я не успела. Потому что всё — на мне.
— И когда вернёшься?
— Не знаю. Может, через месяц. Может, никогда.
— Зачем тогда замуж выходила, если не готова быть женой?!
— Зачем?! — её голос сорвался. — Чтобы стирать твои носки, готовить, убирать и слушать, как ты орёшь на матчах?! Мечта любой девочки!
— Ты хочешь, чтобы я по женской части работал? Не дождёшься! Лучше разведусь, чем под каблуком жить!
— Ну и разводись. — Она отключилась.
Мать, сидевшая в соседней комнате, подошла:
— Всё-таки поссорились?
— Мама… я не служанка. Я не сплю ночами. Я прошу лишь немного помощи. А он кричит: «Разведусь!» Пусть идёт.
— Оля, не спеши. Да, он дурак. Но отец ребёнку нужен. Может, ещё не всё потеряно.
Прошла неделя. Опять звонок.
— Оль… Я соскучился… Вернись… — голос его стал плаксивым.
— Я только начала отдыхать. Благодаря маме.
— Значит, не вернёшься? — тон мгновенно стал резким.
— Вернусь. Если поможешь. Хотя бы по выходным. Ты же отец.
— Да ты с ума сошла! Я мужик, не нянька!
Прошёл месяц. Степа наконец стал спать всю ночь. Ольга почувствовала, как жизнь медленно возвращается. В одну из суббот она подошла к матери:
— Мам, я поеду к Игорю. Попробую поговорить. Потом вместе за Стёпой приедем.
— Правильно, дочка. Попробуй ещё раз.
Ольга приехала домой. Ключ всё ещё был у неё. Открыла дверь. Разулась. И вдруг увидела в коридоре чужие туфли.
Сердце остановилось.
Зашла в спальню. Он был там. Не один.
Она побледнела и развернулась.
— Оля! Стой! Это ничего не значит! Я… я только тебя люблю! — он бросился за ней.
Она даже не обернулась. Эти слова теперь ничего не стоили.
Она могла бы простить равнодушие, лень, даже его вечный хоккей. Но не предательство. Не в доме, куда она собиралась вернуться. Не пока её сын спит в соседней комнате.
Иногда женщине нужно лишь одно — чтобы её слышали. Не ради криков. Ради тишины, в которой спит ребёнок. Ради дома, где она не одна несёт всё на себе. Ради мужчины, который не боится обнять и сына, и жену.
Но если вместо этого он держит в руках пульт, а не ответственность — пусть не жалуется, что однажды она уйдёт. И не вернётся.
Даже если котлеты теперь никогда не подгорают.
