Тайна старого письма: любовь сильнее прошлого
Вадим вернулся со стройки усталый, как выжатый лимон. Летом он подрабатывал, чтобы не сидеть на шее у матери. Оставался год до окончания института, потом — работа, свадьба с его лапочкой Алевтиной.
«Мам, давай на выходные в село махнём? — предложил он за ужином, доедая картошку с грибами. — Отдохнём, я на Оку сбегаю с удочкой».
«Сама думала об этом, сынок, — Марина поставила перед ним чашку с чаем. — Боялась, ты устал. Может, продадим дом? Если не жить там — развалится. После отца… мы не бывали там. Денег на свадьбу хватит».
«У Алевтины родители под Москвой дачу имеют, — кивнул Вадим. — Давай продадим. В пятницу съездим».
«И Алевтину возьмём», — добавила Марина радостно.
Детство Вадим провёл в селе у бабки. После её смерти родители иногда наведывались, даже грядки копали. Но когда отец погиб — мать забросила дом.
В пятницу они ехали на автобусе. Вадим глядел в окно, Алевтина дремала, привалившись к нему. Дорога короткая — сорок минут, но в духоте тянулась вечность. Наконец автобус остановился на краю села. Местные, хватая узлы, спешили выйти. Вадим спрыгнул на землю, втянув носом запах нагретой травы.
«Господи, вся рубаха мокрая, — сжалилась Алевтина.
«Ничего, — усмехнулся он. — Дойдём, переоденусь, потом — на речку».
Они шли по улице, игнорируя любопытные взгляды. Бабки здоровались, но не лезли с расспросами — в селе так не принято. Вадим нёс сумки, наслаждаясь свободой после душного салона.
Двор зарос лопухами и крапивой. «Смотри под ноги», — предупредила Марина. Алевтина вскрикнула, вцепившись в Вадима. Ржавый замок поддался с хрустом. В избе пахло затхлостью и старым деревом. Все трое замерли.
«Словно вчера уезжали», — прошептала Марина, гладя ладонью стол.
Вадим узнал всё: выцветшие фото на стенах, вырезки из «Огонька», занавески в цветочек. На кроватях — стопки подушек под бабушкиными покрывалами. Посреди комнаты — стол, застеленный потёртой голубой клеёнкой.
«Уютно, — сказала Алевтина. — Не жаль продавать?»
«Я разберу вещи, — распорядилась Марина. — Вадим, принеси дров. Алевтина, осмотрись».
Дом ожил. В печи затрещали берёзовые поленья, на столе появились греча, сахар, галеты. Старая плитка с открытой спиралью шипела. Вадим сбегал за водой, Марина поставила чайник. Когда стало жарко, распахнули окна. Вадим с Алевтиной ушли к реке.
Ночью не спалось — дом стонал, будто жаловалость. Утром Марина нажарила яичницу, потом отправила молодых на чердак разбирать хлам, сама занялась шкафами.
«Фу, сколько паутины!» — Алевтина жмлась к Вадиму под низким потолком. На верёвках висело бельё, забытое то ли матерью, то ли бабкой. В углу — куча журналов. Они скинули их вниз, подняв тучи пыли. Алевтина подняла выпавший листок.
«Вадим, иди сюда!» — позвала она.
«Ну?» — он заглянул через плечо. «Письмо?»
«Слушай», — Алевтина начала читать.
«Здравствуй, Сергей. Что случилось? Ты обещал приехать, поговорить с родителями и вернуться за мной. Прошёл месяц, а от тебя ни слова. Я не знаю, что думать. Хотела сказать при встрече, но, может, это тебя поторопит: я жду ребёнка. Была бы мама жива… А тётя… Не уверена, что обрадуется. Любимый, приезжай скорее…»
Девушка писала о любви и тоске. В конце стояло имя — Лидия.
«И что? — пожал плечами Вадим. — Обычное письмо».
«Ты не понимаешь, — вздохнула Алевтина. — Тебя зовут Вадим Сергеевич, да?»
«Ну да», — он не понял.
«А письмо — Сергею. Уловил?» — Алевтина заерзала.
«Ну и что? Может, мать знает, — Вадим задумался. — Сейчас спрошу».
«Стой! — остановила она. — Письмо написала Лидия, а не твоя мать. Почему его спрятали? Зачем хранили?»
«Ты прямо Шерлок, — усмехнулся Вадим. — Как узнать, кто автор?»
«Жаль, бабки нет, — сказала Алевтина. — А в селе есть старики её возраста?»
«Не знаю. Пойдём спросим. Мам!» — крикнул он, спускаясь в дом.
«Чего?» — отозвалась Марина, чихнув от пыли.
На кровати лежали горы белья. «В селе кто-то из стариков остался?» — спросил Вадим.
«Баба Таня, кажется, жива, — ответила Марина, прищурившись. — А тебе зачем?»
«Порасспрашивать про родню. Где она живёт?» — Вадим сделал вид, что просто интересуется.
«Последний дом на краю. Она двоюродная твоей бабке. Куда собрались?» — крикнула им вдогонку Марина.
«На речку!» — соврал Вадим, уводя Алевтину.
Домик бабы Тани покосился, зарос бурьяном. «Точно, вспомнил!» — оживился Вадим.
«Как будто никто не живёт», — усомнилась Алевтина.
Дверь скрипнула, и на пороге возникла старуха в платке. «Ко мне?» — спросила она хрипло.
«Баба Таня? — Вадим шагнул вперёд. — Я Вадим Козлов, сын Сергея и Марины Козловых».
Та прищурилась, вспоминая. «Заходите, самовар стоит».
В избе было чисто, пахло травами. «Думали, тут паутина по углам? — усмехнулась Таня. — Пока ноги носят, убираюсь. Ну, говорите, зачем пришли».
Алевтина протянула письмо. «На чердаке нашли». Она зачитала его вслух. Вадим слушал, и в груди росло тягостное предчувствие.
Таня вздохнула. «Марина не с вами — значит, вы ей не сказали. И правильно».
Она помолчала, потом начала: «Марина была писаной красавицей. Парни за ней толпами ходили.Бабка Таня взглянула на них устало и сказала: «Бросьте копаться в прошлом, дети, любовь — она и есть правда».
