— Ты обязан соблюдать мои права! — заявил мой сын, даже не подозревая, как легко раскрошить материнское сердце.
В тот пронизывающий октябрьский вечер Ольга, укутавшись в старый, но уютный халат, поставила на стол тарелку с дымящимися пирожками. Кухня наполнилась ароматом корицы и яблок, а за окном злился ветер, швыряя в стекло мокрые листья. Вся семья потянулась к столу — так хотелось согреть руки о чашку чая и забыть про противную промозглость.
Десятилетний Ваня уселся молча, взял пирожок, но почти не ел — только ковырял вилкой и хмурился. Вид у него был такой, будто он только что открыл все тайны мироздания.
— Что с тобой, Ванюшка? — присела рядом Ольга. — Нахохлился, как воробей под дождём. Школьные дела?
Мальчик отложил вилку и важно изрёк:
— К нам сегодня приходил участковый. Рассказывал про права детей. Оказывается, родители частенько их нарушают.
Ольга подняла бровь:
— Ну-ну? И что же он такого наговорил?
— Да много чего! — Ваня расправил плечи. — Например, меня нельзя заставлять делать то, что мне не нравится. Вы с папой обязаны уважать мою личность. У меня, между прочим, есть личная жизнь! И я имею полное право решать, чем заниматься после школы.
— Личная жизнь? — еле сдержала смешок Ольга.
— Ага! — твёрдо кивнул сын. — Вот ты заставляешь меня учить уроки вместо компьютерных игр — это нарушение свободного выбора! А ещё кричишь, когда я не ем тушёную капусту! А дядя сказал — это психологическое давление! Да и вообще… ремнём пугать — это уголовно наказуемо! Могут даже из семьи забрать, если я пожалюсь.
Ольга молчала. Она стояла, опёршись о стол, и смотрела на сына, словно видела его впервые. Вспоминала, как он, крохотный, засыпал у неё на руках, как в пять лет боялся темноты и звал её, как она грела ему молоко с мёдом по ночам. А теперь перед ней стоял «гражданин с претензиями».
— А если Марья Ивановна задержит тебя после уроков, тоже в полицию побежишь? — спросила она тише.
— Конечно! Это незаконное ограничение свободы! Пусть отвечает по закону.
— А тебе её не жалко? Вдруг посадят?
— Ну… — голос Вани дрогнул. — Но пусть тогда не нарушает!
Ольга вздохнула, отвернулась к раковине и принялась мыть тарелки. В это время Ваня схватил листок и быстро нацарапал что-то карандашом. Потом подбежал и торжественно вручил ей записку.
Там корявым почерком значилось:
*«Услуги: уборка комнаты — 50 рублей, вынести мусор — 20, сходить в магазин — 30. Итого: 100 рублей в неделю. За прошлую неделю — 120. Оплатить до воскресенья».*
Ольга опустила листок. В груди стало холодно, будто кто-то вынул кусок сердца. Она медленно села, взяла другой лист и начала писать. Рука дрожала. В какой-то момент она фыркнула, но следующим же движением смахнула слезу. Закончив, аккуратно сложила бумагу и протянула сыну.
Тот развернул листок и прочитал:
*«Мои услуги: бессонные ночи — бесценно, готовка и уборка — каждый день, переживания — без перерыва. Родительские собрания, больницы, ссадины, слёзы, страхи, первые шаги, первое «мама». Молитвы, когда у тебя был жар. Вся моя жизнь — в тебе. Оплата: твоя улыбка. Бесплатно. Потому что ты — моё сердце».*
Ваня замер. Потом вдруг бросился к ней, вцепился в халат и прошептал:
— Прости… Я просто дурак…
Ольга прижала его к себе, поцеловала в макушку и тихо прошептала:
— Всё хорошо, солнышко. Права — дело важное. Но есть вещи, которые важнее бумажек. Например, любить и быть семьёй.
В тот вечер они сидели на кухне, прижавшись друг к другу. За окном выл ветер, но в доме было тихо и тепло. Потому что они снова — по-настоящему — были вместе.
