Тишина в доме: как швейная машинка изменила судьбу
Утро началось как всегда — Игорь ушёл в офис, а Варвара замерла в полусвете спальни, сидя на краю кровати, будто копя силы для чего-то важного. Вместо привычного маршрута на кухню она направилась в кладовку. Сдвинув старую стремянку, она достала с верхней полки запылённую швейную машинку. Глубоко вздохнув, Варвара отнесла её в комнату… Когда Игорь вернулся вечером, его ждал настоящий шок. Гора посуды в раковине, неглаженые рубашки в стиральной машине, а сама Варвара, не удостоив его взглядом, скрылась в своей комнате, где свет и музыка создавали ощущение странного карнавала. Игорь застыл посреди кухни, не понимая, что происходит.
— Опять стрелки кривые, — проворчал он, разглядывая себя в зеркале с привычным недовольством. — Варя, ты хоть смотрела, как гладила? Это же просто кошмар!
Варвара стояла за его спиной, скрестив руки. Она видела — его дорогие брюки выглажены безупречно: стрелки ровные, ни складки, ни замятости. Но спорить не стала. Этот утренний спектакль перед зеркалом давно стал ритуалом, и она научилась молчать.
— Брюки в порядке, Игорь, — тихо ответила она, стараясь скрыть раздражение.
— Я не придираюсь, я указываю на недочёты! — отрезал он. — Неужели так сложно сделать, как я прошу? Я что, требую невозможного?
Ещё раз окинув себя критическим взглядом, он схватил портфель и бросил:
— Ладно, сойдёт. Сегодня важные переговоры, вернусь поздно. — Чмокнув её в щёку, Игорь вышел, хлопнув дверью.
Варвара выключила свет в прихожей и медленно опустилась на пуфик у шкафа. Эти полчаса тишины были её ежедневным убежищем — мгновениями, когда она позволяла себе горькие размышления о своей жизни. Где она свернула не туда? Как всё дошло до этого?
Они познакомились в университете. Она училась на филолога, мечтая преподавать, он — на экономиста. Их любовь казалась той самой, из романтических книг: чистой, бедной, но полной надежд. Она дала им смелость расписаться, несмотря на пустые карманы и скудные стипендии. Родители помочь не могли — обе семьи едва сводили концы с концами.
Свадьбы не было — только роспись в загсе. Подаренные деньгами родительские сбережения ушли на кровать и мелочи для комнаты в общежитии. Единственным «приданым» Варвары стала старая швейная машинка от бабушки. Отказаться было неудобно, хоть и шить ей было некогда. Машинка пылилась на подоконнике, прикрытая потрёпанным полотенцем.
На последнем курсе Игорю повезло устроиться в крупную фирму. Он быстро вырос от рядового сотрудника до начальника отдела, а Варвара пошла работать в школу. Её уроки литературы были живыми, увлекательными — она обожала детей и мечтала о своих, надеясь скоро стать матерью.
— Куда нам торопиться? — охлаждал её энтузиазм Игорь. — В этой клетушке втроём не развернёшься.
К тому времени они переехали в однокомнатную квартиру, а Игорь сменил автобус на подержанную иномарку.
— И зачем тебе эта школа? — ворчал он. — Дома бардак, ты там целый день, а вечером с тетрадями возишься. Я же говорил — сиди дома, занимайся хозяйством. Вот наведёшь порядок — тогда и о детях поговорим.
Варвара успевала всё: убирала, готовила, стирала. Но Игорю вечно что-то было не так. Она уходила на работу раньше, и завтрак остывал. На сложные блюда времени не хватало, а разогретый суп или вчерашние котлеты вызывали у него гримасу. Утром он требовал свежую, ещё тёплую рубашку, но Варвара гладила их раз в неделю. Он ворчал, критиковал, и его претензии звучали всё громче.
— Когда ты наконец уволишься и займёшься домом как следует? — бросал он. — От твоей зарплаты толку ноль, без неё мы прекрасно обойдёмся.
Через три года Варвара сдалась. Она ушла из школы, решив посвятить себя дому. А точнее — Игорю, ведь детей у них так и не появилось. К тому времени он получил повышение, часто работал допоздна.
— Какой ребёнок, Варя? — раздражался он. — Будет орать, мешать спать, работать. Хочешь, чтобы меня уволили? Ты же не работаешь, всё на мне!
Дом превратился для неё в поле битвы. Она убирала каждый день, готовила сложные блюда, которые Игорь требовал подавать свежими. Ресторанную еду он презирал, запрещая заказывать доставку. Варвара часами искала рецепты, оттачивала мастерство, но Игорь всё равно находил, к чему придраться: то пересолила, то недоперчила, то мясо суховато.
Сначала она пыталась спорить, но вскоре замолчала. Доказывать что-то стало бессмысленно — он всегда был недоволен.
— Сегодня котлеты лучше, чем в прошлый раз, — говорил он, — но специи не те.
— В следующий раз возьму другие, — отвечала Варвара. — Какие ты хочешь?
— Откуда мне знать? Ты же хозяйка, сама думай.
Раньше они обсуждали его работу, проекты, и Варвара давала толковые советы. Теперь их ужины проходили в молчании. Игорь утыкался в телефон, а потом удалялся в кабинет. Они жили в большой квартире, но Варвара называла её пустой — пустой, как её сердце.
Бабушкина машинка переезжала с ними из квартиры в квартиру. Игорь не раз хотел её выбросить, но Варвара стояла на своём:
— Ты же не шьёшь, зачем она? — ворчал он.
— Это память. Подарок. Оставь.
— А этот хлам? — тыкал он в пакет с выкройками.
— Это не хлам, это выкройки. Оставь.
Странно, но в этом вопросе Варвара была непреклонна. Игорь пожимал плечами, но не спорил.
…В то утро, после его ухода, Варвара долго сидела в полумраке, а потом решительно направилась в кладовку. Достала машинку, старые выкройки, нашла кусок ситца, купленный года назад для платья, но так и не использованный. Разложив ткань перед зеркалом, она отметила, как глубокий рубиновый оттенок оттеняет её медные волосы. И начала творить.
В тот день ИА когда Игорь вернулся вечером, он обнаружил пустую квартиру, запылённую машинку и записку на кухонном столе: «Я ушла — не к другому, а к себе».
